"Уильям Фолкнер. Засушливый сентябрь" - читать интересную книгу автора

полупрозрачных платьев, которые шила себе каждое лето, она шла в центр -
встретиться со знакомыми в дамских магазинах, где можно щупать товары и
холодным, резким тоном препираться о цене, хотя и не думаешь ничего
покупать.
Родом из обеспеченной семьи - не лучшей в Джефферсоне, но вполне
приличной, - она была телосложения скорее изящного, наружности заурядной,
одевалась и держала себя задорно и немного вызывающе. В юности ее стройная
подтянутая фигурка и резковатая живость позволили ей какое-то время
продержаться в светских кругах, где вращались сливки городского общества;
молодые не так сильно ощущают различия в общественном положении, и она
бывала на школьных вечеринках своих ровесниц и вместе с ними ходила в
церковь.
Она последней поняла, что сдает позиции; в той компании, где она
выделялась огоньком побойчее и поярче прочих, мужчины начали постигать все
прелести снобизма, а женщины - отместки. Тогда-то у нее и появилось это
вымученно-задорное выражение. Такой она побыла еще немного на вечеринках,
в тенистых галереях и на зеленых лужайках; для нее это выражение было
вроде маски или стяга, и от исступленного неприятия правды в глазах у нее
появилось недоумение. Но вот однажды вечером, в гостях, она случайно
подслушала разговор юноши и двух девушек, своих одноклассников. С тех пор
она больше не принимала ни единого приглашения.
Она наблюдала, как девушки, росшие с нею вместе, выходят замуж,
обзаводятся домами и детишками, ее же ни один мужчина не домогался
мало-мальски серьезно, и вот, глядишь, дети бывших одноклассниц уже
несколько лет подряд зовут ее "тетенька", а матери их тем временем
задорными голосками рассказывают им о том, каким успехом пользовалась тетя
Минни в юности. А потом в городке стали примечать, что по воскресеньям она
раскатывает в автомобиле с кассиром из банка. Кассир был сорокалетний
вдовец, видный из себя мужчина, от него неизменно попахивало не то
парикмахерской, не то виски. Он первым во всем городке приобрел автомобиль
- маленькую красную "егозу"; и не на ком ином, как на Минни, городок
впервые узрел шляпку с вуалью для поездок в автомобиле. Тогда-то и начали
приговаривать: "бедная Минни". "Но она уже взрослая и может сама за себя
постоять", - говорили другие. Тут она стала просить своих бывших
одноклассниц, чтобы их дети звали ее не "тетенька", а "кузина".
Теперь уж минуло двенадцать лет с тех пор, как общественное мнение
занесло ее в разряд прелюбодеек, и восемь лет тому, как кассир перевелся в
Мемфис, а в Джефферсон наезжал лишь на сутки под рождество, которое
справлял на ежегодной холостяцкой вечеринке в охотничьем клубе у реки.
Притаясь за шторами, соседи подглядывали за процессией участников этой
вечеринки и в первый день рождества, нанося визиты, рассказывали Минни о
том, как прекрасно он выглядит, как, если верить слухам, преуспевает в
большом городе, и задорными, скрытными глазами впивались в ее
вымученно-задорное лицо. К атому часу дыхание Минни обычно отдавало
запахом виски. Виски ей поставлял некий юнец, заправлявший киоском с
содовой водой:
- Факт, покупаю для старушенции. Я так считаю: пусть и у ней будет хоть
какая-то радость.
Мать ее теперь вовсе не покидала своей комнаты; хозяйство вела
золотушная тетушка. На этом фоне какой-то вопиющей нереальностью казались