"Уильям Фолкнер. Особняк" - читать интересную книгу автора

еще, как говорят про него, всевидящий и всемогущий, так уж он наверняка
вмешался бы. К тому же он, Минк, никогда верующим не был. В церковь он не
ходил лет с пятнадцати и ходить не собирался: чего делать там, где
какой-то малый, у которого бурчало в животе и зудело под ширинкой, - тут
домашними средствами не обойтись, - называл себя проповедником божиим,
чтобы под этим предлогом собрать побольше баб и соблазнять их услугой за
услугу - они ему набьют пустое брюхо, а он им за это тоже услужит, как
только муж уйдет в поле, а жена словчится убежать в кустики, где ее и
будет ждать проповедник; и бабы шли в эту молельню, потому что нельзя было
выгоднее обменять жареную курицу или картофельный пирог, а мужья приходили
не затем, чтобы помешать этим сделкам, потому что муж понимал, что никак
помешать не может, кишка тонка, а затем, чтобы выведать, попадет ли его
жена в очередь сегодня или он еще успеет проборонить последнюю сороковку,
а уж потом, если придется, привяжет жену ремнем к спинке кровати, а сам
спрячется за дверью и станет ждать, что будет; молодежь, та и вовсе не
заходила в церковь, даже для виду, а прямо бежала парочками в ближние
кусты.
Минк просто считал, что _Они - Он - Оно_, как бы их там ни назвать,
должны быть воплощением основной естественной справедливости и равенства в
человеческой жизни, а если это не так, значит, и противиться бесполезно.
Не могут же _Они - Он - Оно_, зовите как угодно, вечно мотать и мытарить
человека и не позволить ему в какой-то день, в какой-то миг самому дать
сдачи, по справедливости, по праву. Пусть _Они_ его мотают и мытарят,
пусть _Они_ даже просто сидят и смотрят, как все складывается против него,
как удары сыплются ему на голову без передышки, будто по заказу; пусть
_Они_ просто сидят и смотрят, а может быть (ну что ж, почему бы и нет -
человеку это нипочем, если он только настоящий человек и раз так
полагается по справедливости), даже радуются; может быть, _Они_ его
испытывают, проверяют - настоящий он человек или нет, хватит у него силы
выдерживать всякие мытарства и мотания, чтобы заслужить право дать сдачи,
когда придет его черед. Но когда-нибудь настанет час, и он, в свою
очередь, заработает это право по справедливости, законно, точно так же,
как _Они_ заработали право испытывать его и даже радоваться его
испытаниям; настанет час, когда _Им_ тоже придется доказывать ему, что и
_Они_ - настоящие, как он доказал _Им_, что он - настоящий человек, тот
час, когда он не только сможет на _Них_ понадеяться, но заработает себе
право надеяться на _Них_ и знать, что теперь-то _Они_ его не подведут; и
_Они_ не посмеют, никак не осмелятся подвести его, иначе _Они_ так же сами
себе опротивеют, как он в конце концов опротивел себе, оттого что терпел
все, что приходилось терпеть от Джека Хьюстона.
Так что он еще в то утро отлично знал, что Флем сюда не явится. Но ему
просто невмоготу стало ждать, просто подошел тот час, когда им с Джеком
Хьюстоном больше нельзя было дышать одним воздухом. Значит, раз его
двоюродного брата тут нет, ему оставалось только одно - право надеяться на
_Них_, право, заработанное тем, что за всю свою жизнь он ни разу ничего с
_Них_ не спрашивал.
Все началось весной. Нет, раньше, прошлой осенью. Нет, даже еще раньше,
задолго до того. Началось это в ту самую минуту, как родился Хьюстон, уже
с задатками наглости, нетерпимости, упрямства. Нет, не в ту минуту, как
они оба, Хьюстон и Минк Сноупс, стали дышать одним воздухом - воздухом