"Уильям Фолкнер. Солдатская награда (Роман. 1926) " - читать интересную книгу автора

Ахиллес: Как готовиться к дальнему
полету, курсант?
Меркурий: Опростать пузырь и
наполнять бензобак, сэр.
Ахиллес: Выполняйте, курсант!

Старинная пьеса (ок. 19...? г.)

Проснувшись, курсант Лоу увидел утро и Гиллигена, одетого и выходившего
из соседней комнаты. Гиллиген взглянул на него.
- Как поживаете, ас?
Мэгон все спал, со шрамом на лбу. Куртка висела на стуле, над левым
карманом крылья шелковисто спускались книзу, над ленточкой. Алый, белый,
алый.
- О господи, - простонал Лоу.
Гиллиген, с уверенностью физически здорового человека, застыл,
приостановившись в четком движении.
- Вольно, солдат. Сейчас спущусь и велю подать завтрак. Побудь здесь,
пока лейтенант проснется, ладно?
Курсант Лоу ощутил горечь во рту и опять застонал. Гиллиген посмотрел
на него.
- Побудешь тут, ладно? Я сейчас вернусь. Дверь за ним закрылась, и Лоу,
подумав: "Мне бы воды", встал и неверными шагами добрался до графина в
другом конце комнаты. Графин. На что похоже - графин, дельфин, дофин. Вода
была вкусная, но, ставя графин на место, он вдруг почувствовал дурноту.
Наконец он добрался до кровати.
Он задремал, забыв о тошноте, и вдруг вспомнил и проснулся. Он
чувствовал, как тупо пухнет голова, потом увидал изножье кровати и, снова
подумав: "Выпить бы воды", поднял голову с подушки и увидел вторую такую же
кровать и мягкие очертания халата на неподвижно стоявшей у постели фигуре.
Склонившись над запрокинутым, изуродованным лицом Мэгона, она оказала Лоу:
- Не вставайте!
Лоу сказал: "Не буду", закрыл глаза и с горечью во рту увидел сквозь
покрасневшие веки ее длинную тонкую фигуру, открыл глаза и увидал только
контур бедра, сливавшийся с безличными складками платья. Еще усилие - и он
мог бы увидеть ее щиколотку. "А там ее ножка, - подумал он, но не смог даже
поднять голову и снова, закрыв глаза: - Сказать бы ей что-то такое, чтоб она
прижала губы к моим губам. О господи, - простонал он, чувствуя, что так
плохо еще никому не было, воображая, как она сказала бы ему: "Я тебя тоже
люблю". - Вот если бы у меня были крылья и шрам... К чертям офицеров, -
подумал он, засыпая. - К чертям "В.К." {Военный курсант}, вот что. Не желаю
быть каким-то паршивым "В.К.". Лучше быть сержантом. Лучше быть механиком.
Держись, курсант. Да, черт подери. А почему бы и нет? Война кончена. Рад.
Рад. О черт. У него крылья. У него шрам. Тот, последний раз..."
На миг он снова очутился в самолете, ощущая запах смазочного масла,
плоскости самолета медленно кренились, он чувствовал порыв ветра, ощущал
штурвал в руке, следя за горизонтом, ведя машину на горизонт, словно целясь
из револьвера ("А черт, мне-то что?"), видя, как нос машины подымается, пока
горизонт не скрылся, видя, как он снова выходит из-под опускающейся дуги