"Уильям Фолкнер. Нимфолепсия" - читать интересную книгу автора

уже со стороны, как начинает падать. "Ты умрешь", говорил он себе, ощущая в
воздухе чье-то незримое присутствие: притяжение воды уже заглушило
собственные мысли. На какое-то мгновенье, одним своим полуобморочным
зрением, он увидел темные водяные недра, бревно через реку, контуры
деревьев, пульсирующих и живых, воздевших ветви кверху, словно в немом,
обращенном к Богу жесте. Его падение было как смерть, под чьей-то блеклый и
невидимый смешок. Он переживал, что умирает, и не хотел этого. Затем вода
приняла его.
Река приняла его. Но это было нечто большее, чем просто вода. Темные
недра шарили под его одеждой, откидывали со лба мокрые пряди. И вдруг под
рукой, словно змея, проскользнуло чье-то быстрое бедро: среди темных пузырей
воздуха промелькнула чья-то нога. У самого дна по спине его прошелся чей-то
острый сосок. И в этом медленном взбудораженном колыхании он увидел смерть
-- в облике девушки, бьющейся в предсмертной агонии, сверкающую
смерть-утопленницу, поджидавшую его. И тогда, отплевываясь водой, он
вынырнул на поверхность.
Взбудораженная хлябь плескалась у самого рта: остатки дневного света
словно вынырнули наружу, разбиваясь на мелкие блики. Предзакатные лучи
преломлялись о воду, покрывая ее сверкающей рябью. Ступая по этой воде,
отягощенный ею, как есть в одежде и башмаках, с мокрыми прядями, налипшими
на лицо, он наблюдал теперь, как девушка, роняя речные капли, взбирается на
берег.
Он побежал к ней, вспенивая воду. Казалось, он никогда не достигнет
берега. Водяные девы льнули к нему, липли к его телу: или это была его
мокрая одежда? Вода волновалась пред ним: на гребнях колыхались мелкие
вечерние звездочки. Наконец он достиг прибрежных ив, ощутив под рукою мокрую
и скользкую землю. Пошарив, он ухватился за корень, потом за ветку,
подтянулся и забрался на берег. Вода ручьем стекала с его одежды, мокрая
тяжесть постепенно перемещалась вниз к ногам.
В башмаках его хлюпало, влажная одежда налипала и не давала бежать.
Впереди, в безлунной темноте, он видел луч ее обнаженного тела, он видел,
как она взбирается вверх по холму. Он бежал и ругался, проклиная такой
счастливый случай, со всеми его несчастьями.
Обувь мешала бежать, и тогда, не спуская глаз с тусклого бегущего
пламени, он скинул башмаки и припустил дальше. Одежда была грузной как
свинец. Тяжело дыша, он взобрался на холм.
Над пшеничным полем всходила луна. Девушка была там, внизу: словно
маленький корабль, порхающий на серебряной глади моря.
Он бросился вслед. Пшеница с шелестом расступалась перед ним. Там, где
он шел, позади оставалась узкая серебряная борозда: тонкая царапина, которая
тотчас же зарастала, когда пшеница, распрямляясь, возвращалась на место.
Девушка была далеко впереди: там, где прошла она, поле уже разгладилось. Он
видел, как быстро затягивается за ней серебряная дорожка. Наконец, на самом
краю поля, тело ее словно чиркнуло о ближайших ствол дерева, вспыхнуло как
спичка и погасло.
Все еще бегом он миновал остаток поля и, усталый, вошел в лес. Девушка
исчезла. В приступе отчаяния он бросился на землю. "И все же я коснулся ее",
с безнадежной обидой подумал он, чувствуя сквозь мокрую одежду прикосновение
земли, ощущая лицом и руками тонкую жесткость опавших веток.
Луна взошла высоко: она плыла в небе, раздувая свои круглые золотые