"Уильям Фолкнер. Ошибка в химической формуле" - читать интересную книгу автора

- Здесь? - повторил старик, - Вы что, не слыхали, как я сказал тому
парню, что через полчаса он может забирать мой дом? У меня теперь есть
грузовик; я теперь при деньгах и знаю, на что мне их потратить.
- На что вы их потратите? - спросил шериф. - Такой-то чек. Даже вон
тому мальчишке пришлось бы десять лет с утра до ночи из кожи вон лезть, чтоб
сбыть с рук такие деньги.
- Я потрачу их на то, чтоб изловить человека, который убил мою Элли! -
Тут он неожиданно вскочил, опрокинув стул. Потом зашатался, но, когда шериф
подбежал к нему, взмахнул рукой и оттолкнул шерифа чуть ли не на целый шаг
назад. - Отстаньте от меня, - сказал он, тяжело дыша. Потом громко и грубо
прокричал своим дрожащим скрипучим голосом: - Вон отсюда! Вон из моего дома
все вы, все до одного! - Однако ни шериф, ни мы с дядей не двинулись с
места; вскоре он успокоился и ровным голосом сказал: - Подайте мне виски. С
буфета. И три стакана. - Шериф принес старомодный графин, три толстых
стакана и поставил перед ним на стол. Теперь, когда Притчел заговорил, голос
его звучал почти ласково, и тут я понял, что почувствовала в тот вечер
соседки, когда предложила назавтра вернуться и еще раз сварить ему обед. -
Вы уж меня простите. Я устал. Со мной случилась такая беда, что я, наверно,
надорвался. Может, мне надо отсюда уехать.
- Но только не сегодня, мистер Притчел, - сказал шериф.
И снова, как в тот вечер, когда женщина предложила вернуться и
стряпать, он все испортил.
- Может, я сегодня не поеду, - сказал он. - А может, поеду. Но вам,
ребята, пора обратно в город, так давайте на прощанье выпьем за лучшие
времена. - Он откупорил графин, налил виски в три стакана, поставил графин
и осмотрел стол. - А ну-ка, малый, принеси мне ведро с водой. Оно там, на
заднем крыльце.
Повернувшись, чтобы пойти к дверям, я увидел, как он протягивает руку,
берет сахарницу, опускает ложку в сахар, и тут я остановился как вкопанный.
Я помню, какие были лица у дяди Гэвина и у шерифа, да и сам я глазам своим
не поверил, когда он насыпал ложку сахара в чистое виски и принялся его
размешивать. Потому что я не только много раз видел, как дядя Гэвин, и
шериф, когда он приходил играть с дядей Гэвином в шахматы, и отец дяди
Гэвина, то есть мой дедушка, и мой собственный отец, когда он был еще жив, и
все другие мужчины, которые приходили в дедушкин дом, пьют так называемый
холодный пунш, я и сам знал, что для холодного пунша сахар в виски не
кладут, потому что сахар в чистом виски не растворяется, а остается лежать
комочком на дне стакана, как песок, что сперва в стакан наливают воду и
растворяют сахар в воде - как бы совершая некое священнодействие, - а уж
потом добавляют виски, и что каждый, кто подобно старику Притчелу лет
семьдесят подряд наблюдал, как люди готовят холодный пунш, да и сам готовил
и пил его года пятьдесят три, не меньше, тоже должен все это знать. И я
помню, как человек, которого мы принимали за старика Притчела, слишком
поздно сообразил, что он делает, вздернул вверх голову в тот самый миг,
когда дядя Гэвин рванулся к нему, закинул назад руку и запустил стакан прямо
в голову дяде Гэвину; помню стук стакана об стену, темное пятно, которое на
ней осталось, грохот опрокинутого стола, вонь пролитого из графина виски и
голос дяди Гэвина, кричавшего шерифу:
- Держите его, Хаб! Держите!
Потом мы все втроем на него навалились. Я помню дьявольскую силу и