"Уильям Фолкнер. Ad astra" - читать интересную книгу авторастаром. - Пару секунд он со спокойным, серьезным лицом смотрел на свой
стакан. - Я возвращаюсь домой; я говорю своему отьец: в университат я узнал, что так есть не хорош: барон из меня не быть. Он не может поверить. Он говорит о Германии, стране отцов; я говорю ему: да, это так, so. Ты говоришь - страна отцов; я - страна братьев; я говорю, слово отьец есть пережиток варварства и будет первым сметено прочь: это есть символ той иерархии, которая запятнала историю человечества несправедливостью произвола вместо морали, силы вместо любви. Из Берлина вызвали одного, из армии приехал другой. Я все-таки говорю: барон из меня не быть, потому что так есть не хорош. Мы в маленьком зальце, где мои предки висят на стенах; стою под ними как перед военным трибуналом; я говорю, Франц пусть будет барон, потому что мне не быть. Отьец говорит, ну, ты ведь можешь, ты должен, это для Германии. Тогда я говорю, для Германии, значит, жена моя будет баронесс? И как перед трибуналом я им говорил, что женился на дочь музыканта, который был из крестьян. На том и решили. Тот, который из Берлина, должен стать барон. Он и Франц близнецы, но Франц уже капитан, а в армии самый простой капитан может есть из одного котелка с нашим кайзер - ему не надо быть барон. И вот я в Байрёйте с мой жена и мой музыка. Выходит так, словно я умер. Не получаю ни одного письма, пока не приходит вьесть, что отец умер, и я убил его, а тот брат из Берлина теперь дома, чтобы быть барон. Но он не оставаться дома. В 1912 году в берлинской газете он умер рукой мужа какой-то дамы, и вот Франц в результате все-таки барон. Потом война. Но я в Байрёйте с мой жена и мой музыка, потому что мы думаем, это не будет долго, поскольку прежде это не был долго. И вот самый нужны, отечество это не знать. А когда оно осознать, что мы ему нужны, было поздно, и ему уже годился любой крестьянин, кого потрудней убить. И вот... - Зачем же вы тогда пошли? - сказал Блэнд. - Женщины заставили? Может, тухлыми яйцами закидали, а? Немец поглядел на Блэнда. - Я есть немец; это выше мой существо, выше я. Немец; не барон, не кайзер. - Затем, хоть и не отводя глаз, на Блэнда он смотреть перестал. - Германия была прежде, чем были барон, - сказал он. - И после она тоже будет. - Даже после этого? - Тем более. Тогда это был честь, доблесть - слово из пустой воздух. Теперь... как это вы говорите? - Нация попирает свои знамена, - сказал субадар. - Человек перебарывает себя. - Или женщина, ребенка рождающий, - сказал немец. - Из вожделения, из родовых мук, - сказал субадар, - из боли - утверждение, божественность: истина. Американец из военной полиции опять свертывал себе папироску. За субадаром он следил изучающе, холодно, с выражением сдерживаемой злобы. Лизнул свою папироску и покосился на меня. - Пока я не попал в эту чертову страну, - сказал он, - я думал, нигеры - они нигеры и есть. А теперь будь я проклят, если понимаю, кто они и что. Кто он такой - заклинатель змей? - Именно, - сказал я. - Заклинатель змей. |
|
|