"Уильям Фолкнер. Все они мертвы, эти старые пилоты" - читать интересную книгу автора

человеке живет и трус и храбрец. В общем, Спумер поехал в Бельгию и через
год вернулся с "крылышком" наблюдателя и собакой чуть ли не больше теленка.
А встретились они впервые, Спумер с Сарторисом, в тысяча девятьсот
семнадцатом году. Сарторис был американцем с Миссисипи, где на плантациях
разводят коров и негров или, может быть, негры разводят коров - что-то в
этом роде. Сарторис обходился двумя сотнями слов и, я уверен, не смог бы
рассказать, где, как и для чего он живет, - он знал только, что родом он с
Юга, с плантации, а из родных у него только дед да дедова тетка. Он учился
в Канаде - в тысяча девятьсот шестнадцатом году, а потом служил в Лондоне.
Мне об этом рассказывал Фолленсби. Там у Сарториса была возлюбленная:
временная вдова одного солдата и временная жена для всех остальных, -
такова оборотная сторона солдатской славы. Они, Сарторисы, - некоторые из
них, по крайней мере, - дожили до восемнадцатого года. Но девушки и верные
жены - они все умерли в один день: четвертого августа тысяча девятьсот
четырнадцатого года {4}.
Словом, у Сарториса была возлюбленная. Фолленсби говорил, что ее звали
Генеральшей - "так много у нее было солдат". Он говорил, что не знает, знал
ли об этом Сарторис, но на некоторое время Генеральша - Ге - дала им всем
отставку: ради Сарториса. Их всегда и везде видели вместе, а потом, по
словам Фолленсби, он встретил Сарториса в ресторане - одного и в стельку
пьяного. Фолленсби говорил, что за два дня до этого Ге куда-то уехала со
Спумером. И вот Сарторис, как рассказывал Фолленсби, сидел за столиком,
накачиваясь виски и поджидая Спумера. В конце концов Фолленсби удалось
запихнуть Сарториса в такси и отправить на аэродром. И уже на рассвете
Сарторис вытащил из чьего-то ранца капитанский китель, нашел - скорее
всего, в своем собственном ранце - женскую подвязку и приколол ее к кителю
вместо орденской ленточки. Потом растолкал знакомого капрала, бывшего
профессионального боксера - они иногда немного работали в тренировочных
перчатках - и натянул на него китель. "А-тт-ттты теерь С-сспу-мер, - с
трудом выговорил он, - Кккаалер Обтруханной подвязки". А потом Сарторис и
капрал в капитанском кителе, из-под которого торчали шерстяные подштанники,
встречали рассвет, тыкая друг в друга кулаками без перчаток.



III


Считается, что на войне воюют. По-серьезному. И никаких дурацких шуток
война с людьми не шутит. Но, может быть, оно не всегда так получается.
Может быть, все вышло так, как оно вышло, потому что эти трое - Сарторис,
Спумер и собака - были настроены слишком серьезно. Может быть, слишком
большая серьезность невыносимо раздражает вершителей истории. А я впервые
увидел Сарториса, когда поехал к знакомому сержанту-оружейнику - это было
весной, под вечер, как раз накануне падения Камбрэ {5}. Они, вершители
судеб, дали эскадрилью Спумеру и его собаке за год до этого и тогда же
послали туда Сарториса.
Патрульные машины второй смены уже поднялись, а остальные пилоты, да и
солдаты наземного обслуживания, куда-то уехали, скорее всего в Амьен, - и
на аэродроме почти никого не было. Мы с сержантом сидели у входа в ангар на