"Уильям Фолкнер. Все они мертвы, эти старые пилоты" - читать интересную книгу автора

пустых бочках из-под горючего, и вот я увидел, как кто-то высунул голову
из-за двери офицерской столовой и глянул - в одну сторону, в другую -
немного воровато и очень внимательно. Это был Сарторис, и он высматривал
собаку.
- Собаку? - спросил я. И сержант рассказал мне эту составленную по
кусочкам историю: его собственные наблюдения, разговоры в солдатской
столовой и вечерний треп покуривающих трубки механиков - жуткие в своем
абсолютном всеведении разговоры нижних чинов.
Уезжая с аэродрома, Спумер где-нибудь запирал свою собаку, но ему
приходилось выискивать все новые места, потому что Сарторис находил ее и
выпускал. Это была необычайно смышленая собака, потому что если Спумер
уезжал в штаб, она оставалась на аэродроме и рылась в помойке за солдатской
столовой, явно предпочитая ее офицерской. Но если Спумер отправлялся в
Амьен, то собака, как только ее освобождали, трусила к амьенскому шоссе - и
возвращалась потом в капитанской машине.
- А зачем мистер Сарторис ее выпускает? - спросил я, - Спумеру что -
не нравится ее любовь к кухонным отходам?
Но сержант не слушал. Он заглядывал, вытянув шею, за ворота ангара, и,
посмотрев туда, я увидел Сарториса. Он подходил к последнему в ряду ангару
- все с тем же чуть вороватым и настороженным видом - и вскоре скрылся в
ангаре.
- Что за ребячество? - спросил я.
Сержант посмотрел на меня. Потом отвернулся.
- Он хочет узнать, куда уехал Спумер.
Немного помолчав, я спросил:
- Так это все из-за той девушки, да?
Сержант даже не посмотрел на меня.
- Можно, конечно, ее и так называть. Наверно, сколько-то их здесь еще
осталось.
Я помолчал. Сарторис вышел из ангара и скрылся в соседнем.
- А может, их теперь и нигде нет? - спросил я.
- Может, вы и правы, сэр. В войну им трудно приходится.
- Ну, а эта? - спросил я. - Она-то кто?
И сержант рассказал мне. Они содержали кабачок - он называл его пабом
- какая-то старая карга и эта, сарторисовская. Кабачок был где-то на
задворках Амьена, и офицеры туда не ходили. Возможно, поэтому Спумер с
Сарторисом и произвели там такой фурор. Я узнал от сержанта, что и
английские и французские солдаты живо интересовались борьбой,
развернувшейся в кабачке, горячо обсуждали подробности и даже делали ставки
- кто на командира, а кто на самого зеленого новичка из его эскадрильи.
"Ну, сами понимаете, - сказал сержант, - ведь оба офицеры, и все такое".
- Они что - шуганули от нее солдат? - спросил я.
Сержант не смотрел на меня. - Много у нее было солдат?
- А то вы их не знаете, таких? - спросил сержант. - Война ведь, сами
понимаете.
Вот она какая была. Из таких. Сержант сказал, что они даже в родстве
не состояли - старуха и эта, сарторисовская. Он говорил, что Сарторис
покупал ей тряпки и драгоценности; известно, впрочем, какие драгоценности
можно купить в Амьене. А Сарторис-то, может, их и вообще в армейской лавке
покупал - ему ведь тогда было чуть-чуть только за двадцать. Я видел письма,