"Уильям Фолкнер. О Шервуде Андерсоне " - читать интересную книгу автора

Уильям Фолкнер.

О Шервуде Андерсоне


Перевод Ю. Палиевской

----------------------------------------------------------------------------
Источник: Уильям Фолкнер. Статьи, речи, интервью, письма. М: Радуга, 1985,
42-48 стр.
Электронная версия: В. Есаулов, май 2004 г.
----------------------------------------------------------------------------



Однажды - а было это в то время, когда мы часто бродили по Новому
Орлеану и разговаривали или, может быть, говорил Андерсон, а я слушал,- я
увидел, как он сидит на скамейке на Джексон-сквер и смеется, непонятно над
чем. У меня создалось впечатление, что вот так он сидит и смеется уже
довольно давно. Это не было нашим обычным местом встречи. У нас вообще его
не было. Он жил неподалеку от площади, и без всякой договоренности,
перекусив в середине дня, зная, что и он тоже пообедал, я шел в направлении
к его дому и если не встречал его на площади, то просто садился на край
тротуара, откуда была видна его входная дверь, и ждал, когда он появится в
своем ярком, полужокейском, полубогемном, костюме.
На этот раз он сидел один на скамейке и смеялся. Тут же он рассказал
мне, что с ним произошло. Он видел сон: накануне ночью ему приснилось, как
он идет по проселочной дороге, ведет под уздцы лошадь и пытается обменять ее
на ночной сон - не на обычную кровать, а именно на сон; и теперь, имея рядом
с собой слушателя, он продолжил свой рассказ, развивая и додумывая его,
превращая в произведение искусства; казалось, он просто не знал, как обо
всем этом рассказать, но на самом деле он мучительно, упорно искал нужные
слова, с тем настойчивым терпением и смирением, с которым он обычно работал
над всеми своими произведениями, а я слушал его и не верил ни единому слову
- во всяком случае, не верил тому, что это действительно был сон. Потому что
я знал, я был уверен, что он все это придумал. Именно в тот момент, когда я
сидел и слушал ХГО, он сочинил если не весь сон, то по крайней мере большую
часть. Он и сам не понимал, зачем ему понадобилось меня уверять, что это
сон, и почему вообще должна существовать какая-то связь со сном, а я знал. Я
знал, что он включил всю свою жизнь в одну историю или, может быть, притчу,
и та лошадь, которая поначалу была скакуном и стала теперь простой рабочей
лошадью для разъездов или пахоты, здоровой, сильной и полезной лошадью, хотя
и без родословной, воплощала для него полнокровный, богатый, необозримый
размах долины Миссисипи, его Америку, которую он в своей ярко-голубой
жокейской рубашке с красным в крапинку богемным виндзорским галстуком
предлагал с улыбкой, терпением и смирением, а точнее, с одним только
терпением и смирением, обменять на мечту о чистоте и цельности, о
непрестанном и упорном труде, символом и воплощением которых уже стали
"Уайнсбург, Огайо" и "Торжество яйца".
Сам он никогда бы этого не сказал, не выразил словами. Быть может, он