"Кен Фоллетт. На орлиных крыльях" - читать интересную книгу автора

в креслах, а мужчины играли до утра. Они привыкли к звукам выстрелов. Самая
ожесточенная пальба раздавалась в южных кварталах города, где находился
базар, и в районе университета. Отдельные же выстрелы слышались время от
времени отовсюду. После первых случайных инцидентов на выстрелы как-то
странно перестали обращать внимание. Когда кто-нибудь говорил и в это время
начиналась стрельба, рассказчик просто замолкал... Стрельба прекращалась -
он возобновлял разговор. Это было все равно что дома, в Штатах, когда низко
над головой пролетал реактивный самолет. Казалось, американцы совсем не
думали, что стрелять могут и по ним.
Коберн сохранял спокойствие под выстрелами. В молодости в него
стреляли не раз. Во Вьетнаме ему доводилось летать и на боевых вертолетах
поддержки пехоты, и на транспортных, перевозящих технику и живую силу на
поле боя. Он сам стрелял в людей и не раз видел смерть. В ту пору за
двадцать пять часов налета в боевых условиях, давали специальную медаль -
Коберн привез домой тридцать девять таких медалей. У него также были два
креста - "За летные заслуги" и "Серебряная звезда" - и пуля в ноге -
наиболее уязвимой части тела пилота боевого вертолета. Уже в те годы он
понял, что сможет вести себя достойно в боевой обстановке, когда приходится
много чего делать, а на испуг не остается времени. И все же каждый раз,
когда он возвращался с боевого задания и все страхи оставались позади, и
можно было спокойно осмыслить свои действия, колени его мелко дрожали.
По-своему Коберн был благодарен за приобретенный опыт. Он быстро
мужал, и это давало ему определенные преимущества перед сверстниками в
деловой жизни. Опыт научил его также здравомысленно относиться к звукам
ружейных выстрелов.
Но большинство его коллег и их жены так не думали. Когда возникал
разговор о возможности эвакуации, они гнали прочь такую мысль.
Иранский филиал корпорации ЭДС предоставлял им работу и заботился об
их отдыхе. Они обрели чувство собственного достоинства и не хотели уезжать,
бросая все это. Их жены превратили арендованные помещения в настоящие
домашние очаги и думали, как получше встретить рождественские праздники.
Дети служащих ходили в школу, обзавелись друзьями, велосипедами и любимыми
игрушками. Конечно же, успокаивали они себя, если затаиться и уцепиться за
что-нибудь покрепче, то беда, может, и минует их стороной.
Коберн не раз пытался убедить Лиз забрать детей и уехать в Штаты, но
не ради их безопасности, а потому, что может наступить момент, когда ему
придется эвакуировать сразу 350 человек и он должен будет заняться этой
проблемой целиком, безоглядно, а на заботы о собственной семье у него не
хватит ни времени, ни сил. Но Лиз и слушать не хотела об отъезде.
Думая о Лиз, он только вздыхал. Она смешливая, преданная жена, с ней
приятно общаться, но она далека от дел компании. Корпорация требовала
немало от своих служащих: если нужно ради дела работать всю ночь напролет -
работай. Лиз не воспринимала подобных порядков. Еще на родине, в Штатах,
когда Коберн работал агентом по найму, ему приходилось частенько
отсутствовать дома с понедельника до пятницы, разъезжая по всей стране, а
ей это сильно не нравилось. В Тегеране она была счастлива, потому что
Коберн ночевал дома каждую ночь. Она сказала, что если он намерен
оставаться здесь, то и она останется. Детям здесь тоже нравится. Впервые
они долго живут за границей, и им интересны язык и культура другого народа.
Ким, старший одиннадцатилетний сын, был слишком самоуверен и не проявлял