"Кен Фоллетт. На орлиных крыльях" - читать интересную книгу автора

получали и многие его знакомые. На стене дома, где он жил, краской из
распылителя кто-то написал: "Здесь живут американцы". Демонстранты
раскачивали автобус, на котором ехали в тегеранскую школу дети американцев,
пытаясь его перевернуть. Некоторых служащих ЭДС уличные толпы окружали и
грубо орали на них, а автомашины американцев разбивали и уродовали.
В один злосчастный день иранские чиновники из Министерства
здравоохранения и социального страхования (между прочим, крупнейшего
клиента ЭДС) в фанатичном возбуждении вдребезги разбили стекла в окнах
корпорации ЭДС и сожгли портреты шаха. Служащие корпорации
забаррикадировались в это время внутри здания, пережидая, пока толпа
уберется прочь.
Наиболее зловещим своеобразным предостережением надвигающейся беды
стало резко изменившееся отношение к Коберну со стороны семьи его
домовладельца.
Как и большинство американцев, проживавших в Тегеране, Коберн
арендовал половину двухквартирного дома. Он вместе с женой и детьми жил
наверху, а домовладелец с семьей занимал первый этаж. Когда Коберн въехал
сюда в марте, хозяин дома взял его семью под свое крыло. Семьи подружились.
Коберн и хозяин дома любили обсуждать вопросы религии: домовладелец помогал
ему переводить на английский язык Коран, а его дочь читала отцу главы из
Библии, принадлежавшей Коберну. Вместе они выезжали за город по уик-эндам.
Скотт, семилетний сынишка Коберна, играл в футбол с сыновьями хозяина.
Однажды на уик-энде Кобернам довелось побывать на мусульманской свадьбе.
Зрелище было бесподобное. Мужчины и женщины весь день находились раздельно,
поэтому Коберн с сыном общались в мужском обществе, а его жена Лиз с тремя
дочерьми присоединилась к женщинам. Коберну так и не удалось взглянуть на
невесту.
Прошло лето, и взаимоотношения между семьями постепенно менялись.
Прекратились совместные поездки по уик-эндам. Сыновьям хозяина дома
запретили играть со Скоттом в футбол. Наконец все контакты между членами
семей прекратились даже внутри дома и во дворе, а хозяин стал наказывать
своих детей, даже если они перекинулись словечком с домочадцами Коберна.
Но домовладелец стал выражать неприязнь к американцам отнюдь не в
одночасье. Однажды вечером он дал знать, что семья Коберна ему не
безразлична. В тот день на улице произошел инцидент со стрельбой: один из
его сыновей задержался и не заметил, как наступил комендантский час. Когда
он подбежал к дому и перелезал через забор во двор, какой-то солдат открыл
по нему стрельбу. Коберн с женой все это видели с балкона на втором этаже,
Лиз страшно перепугалась. Хозяин дома поднялся к ним, объяснил, что
произошло, и заверил, что все будет в порядке. Но он сказал также, что ради
безопасности своей семьи не должен подавать вида, что дружит с
американцами, - в эту пору нужно держать нос по ветру. Для Коберна это
признание стало еще одним предвестником надвигающейся опасности.
Теперь же Коберну дали знать по системе тайного оповещения, что в
мечетях и на базарах ходят дикие слухи о начале в день праздника Ашуры
священной войны против американцев. Сигнал поступил еще пять дней назад, а
американцы в Тегеране по-прежнему сохраняли удивительное спокойствие.
Коберн припомнил, что, когда ввели комендантский час, это не помешало
регулярным ежемесячным встречам заядлых картежников из ЭДС за карточным
столом. Он и его приятели просто приводили своих жен с детьми - те дремали