"Джеффри Форд. Секретарь писателя" - читать интересную книгу автора

мучительным. Путаясь в личных именах и названиях, которые звучали для меня в
лучшем случае абракадаброй, я изучала мир Кригенвейла, как таксист-новичок
изучает улицы незнакомого города. Потом я начала брать книги домой, чтобы
пролистать на сон грядущий. Благодаря выработавшейся у меня привычке к
быстрому и внимательному чтению, довольно скоро я стала ориентироваться в
мифическом королевстве Кригенвейл едва ли не лучше самого Ангуса. Во всяком
случае, мне не нужно было заглядывать в книгу, чтобы сказать, в какой
харчевне готовит самое вкусное рагу из лапок желтого флариона, или назвать
текущую стоимость флакона уменьшающего снадобья.
Единственное, в чем я довольно долго не могла разобраться, это в том,
что представляет собой сам Мармадьюк Ангус. Со мной он общался в
грубовато-безразличной манере и никогда не благодарил, если мне удавалось
найти ответ на какой-нибудь особенно каверзный вопрос. Вставая из-за
компьютера, чтобы пойти в туалет (он пил кофе буквально ведрами), мистер
Ангус не удостаивал меня даже простого кивка. В дни зарплаты - во второй и
четвертый понедельник каждого месяца - конверт с деньгами ожидал меня на
сиденье полосатого садового шезлонга, стоявшего в самом дальнем и темном
углу захламленного кабинета писателя. Платил он мне, кстати, совсем немного,
но каждый раз, когда я осмеливалась завести разговор о прибавке, мистер
Мармадьюк Ангус восклицал: "Тише, тише, дитя!.. Равновесие - вот на чем
стоит Кригенвейл!". Возразить на это мне было нечего, и я умолкала. Должно
быть, именно сюрреалистический характер моей работы и заставлял меня снова и
снова приходить в запущенный особняк Ангуса на протяжении Столь
продолжительного времени.
Возвращаясь по вечерам домой, я часто спрашивала себя, что делает
мистер Ангус, когда он не пишет. Насколько мне было известно, в его доме не
было даже телевизора. Никто, кроме литературного агента, ему не звонил,
никто не навещал. От своих фэнов мистер Ангус предпочитал скрываться;
исключение составляли читательские конференции, на которые он ездил
достаточно регулярно, однако из газет я узнала, что вне зала заседаний мой
патрон автографов не раздавал и в дискуссии с почитателями своего таланта не
вступал.
Для меня было загадкой и то, когда он ходит за продуктами или в
прачечную. Меня, он об этом не просил, а сама я ни разу не видела, чтобы
мистер Мармадьюк Ангус занимался хозяйственными делами, составляющими
ежедневную рутину обычных людей. Порой он казался мне даже не человеком, а
чем-то вроде механического посредника, с помощью которого Гландар
Великолепный сообщал нашему миру о своих подвигах. Единственным
доказательством того, что мистер Ангус - живой человек, а не бездушный
аппарат, были громоподобные ветры, которые он пускал с завидной
регулярностью. После каждой трескучей очереди, которая неизменно заставляла
меня задуматься о преимуществах торговли гамбургерами, он на долю секунды
переставал печатать и, слегка приподняв голову, приговаривал: "Смерть
неверующему!". Как я уже знала, это был излюбленный боевой клич Гландара.
Надо сказать, что в тот период времени главными неверующими, которых я
знала, были мои родители. Они удивлялись, почему, закончив школу с такими
высокими оценками, я решила не поступать в колледж. "Тебе давно пора завести
приятеля", - частенько вздыхала мама. Отец считал, что я попусту трачу
драгоценное время и что мне необходима настоящая работа - такая, которая
приносила бы серьезные деньги или давала льготы при поступлении в высшее