"Джеффри Форд. Империя мороженого" - читать интересную книгу автора

Есть некий сопутствующий феномен синестетического восприятия, о котором
я еще не упоминал. Разумеется, в том возрасте я еще не знал, как это
называется, но когда испытываешь муки необыкновенной перетасовки ощущений,
они сопровождаются неким "прозрением", "эврикой" удовлетворенности, которую
исследователи аномальных состояний позднее обозначат термином "ноэтический",
позаимствованным у Уильяма Джеймса. И та первая ложка кофейного мороженого
возбудила во мне такой глубокий ноэтический отклик, какого я никогда прежде
не испытывал. И одновременно я увидел... девушку. Она возникла прямо из
воздуха и стояла передо мной, заслоняя четверку смеющихся мальчишек. Еще
никогда вкус, слух, осязание и обоняние не позволяли мне увидеть что-либо,
кроме простых абстрактных образов и цветов.
Одетая в юбку-шотландку и белую блузку, она стояла, слегка повернувшись
в сторону и чуть наклонившись. Волосы у нее были такие же темно-каштановые,
как и у меня, но длинные и стянутые на макушке зеленой резинкой. Она
неожиданно тряхнула рукой, и я понял, что она гасит спичку. Возле головы
завихрился дымок - она курила сигарету. У меня создалось впечатление, что
она опасается быть пойманной за этим занятием. Когда она резко обернулась, я
уронил ложку на стол. Ее взгляд меня мгновенно очаровал.
Я проглотил растаявшее во рту мороженое, и девушка начала исчезать,
поэтому я схватил ложку и зачерпнул новую порцию, но мороженое так и не
коснулось моих губ. Девушка внезапно "погасла", как выключенная лампочка, а
я почувствовал мягкое прикосновение к левому плечу, услышал неразборчивое
обвиняющее бормотание и понял, что это моя мать. Она меня отыскала. Мое
изгнание из "Империи мороженого" происходило под общий хохот. Потом я буду
вспоминать этот инцидент со смущением, но в тот момент, даже извиняясь перед
матерью, я мог думать лишь о том, что увидел.
За инцидентом с мороженым последовал другой, с более серьезными
последствиями - родители нашли у меня в шкафу спрятанную коробку из-под
сигар, полную таблеток, которые мне полагалось употребить за последние шесть
месяцев, и это навело их на мысль о том, что мое "состояние" теперь
усугубилось еще и склонностью к непослушанию, и если этой склонностью не
заняться немедленно, то с годами она вырастет в геометрической прогрессии.
Было решено, что для исправления строптивости меня следует показать еще
одному специалисту, о котором отец где-то прочитал, и тот сумеет превратить
мое своеволие в послушание. Мне осталось лишь молча подчиниться их решению.
Ведь я знал, что мать с отцом, пусть и по-своему, но желали мне лишь добра.
А если когда ситуация и приводила меня в ярость, то я садился за пианино и
играл, порой по три-четыре часа подряд.
Кабинет доктора Стэллина находился в обветшавшем доме еще викторианских
времен, на другом конце города. На первый прием к нему отец поехал вместе со
мной. Остановив машину перед обшарпанным строением, он дважды проверил
адрес, желая убедиться, что мы приехали куда следовало. Доктор, пухлый
человечек с седой бородой и в круглых очечках, встретил нас у двери. Понятия
не имею, почему он рассмеялся, когда мы пожали друг другу руки при
знакомстве, но доктор вообще оказался весельчаком, эдаким миниатюрным
Санта-Клаусом в помятом коричневом костюме, который к тому же был ему на
размер маловат. Он взмахнул рукой, приглашая меня в дом, но когда отец
попытался войти следом, доктор остановил его фразой:
- Вы вернетесь через час и пять минут.
Отец слабо запротестовал и сказал, что его присутствие может