"Фредерик Форсайт. Призрак Манхэттена" - читать интересную книгу автора

3

Отчаяние Армана Дюфора

Бродвей, Нью-Йорк, октябрь 1906
Я ненавижу этот город. Мне не следовало приезжать. Зачем я сюда
приехал? Все из-за желания женщины, умирающей в Париже, которая, насколько я
знаю, возможно давно уже тронулась умом. И, конечно, из-за замшевой сумочки
с наполеондорами. Но даже их мне, наверное, не следовало брать.
Где он, этот человек, которому я должен передать письмо - в этом же нет
никакого смысла. Все, что отец Себастьян мог рассказать мне, так это то, что
этот человек ужасно уродлив, и поэтому его легко заметить. Но дело обстоит
совсем наоборот - он невидимка.
С каждым днем я все более убеждаюсь, что он так и не добрался сюда. Без
сомнения, ему было отказано во въезде эмиграционными службами на
Эллис-Айленде. Я туда ездил - что там был за хаос! Казалось, что все нищие и
неимущие съезжаются в эту страну, и большинство из них так и остаются в этом
ужасном городе. Я никогда еще не видел столько голытьбы: колонны бедно
одетых беженцев, от которых несло, которые кишели вшами благодаря
путешествию в вонючих трюмах, сжимающих в руках коробки с их драгоценными
пожитками, пополняли эту нескончаемую шеренгу, вселялись в мрачные дома на
этом безнадежном острове. А над ними всеми возвышается статуя с другого
острова, которую мы подарили им - Леди с Факелом. Нам надо было сказать
Бартольди, чтобы он оставил эту проклятую статую во Франции и подарил янки
что-нибудь другое. Хороший набор словарей Ларусса, возможно, чтобы они
научились цивилизованному языку. Но нет, дернуло нас подарить им нечто
символическое! Теперь они превратили ее в магнит для любого несчастного в
Европе и вне ее пределов, чтобы все они стекались сюда в поисках лучшей
жизни. Quelle blague! Эти янки ненормальные. Как они собираются создать
нацию, пуская в страну таких людей? Отвергнутые приезжают из каждой страны,
от Бэнтри Бей до Брест-Литовска, от Тронхейма до Таормины. Чего они ждут?
Они думают создать богатую и могущественную нацию за один день из этого
сброда?
Я ходил на встречу со старшим офицером эмиграционного ведомства. Слава
Богу, что у него был под рукой человек, говорящий по-французски. Хотя он и
сказал мне, что тех, кого завернули, было мало, но все же тех, кто был явно
болен или обезображен, не впустили. Наверняка человек, которого искал я, был
среди этой группы. Но даже если он и пробрался в эту страну, прошло уже
двенадцать лет. Он мог быть уже где угодно в этой стране, а она ведь
простирается с востока на запад на 3 000 миль.
Поэтому я вновь обратился к городским властям, но они мне сказали, что
здесь практически пять районов со своими порядками и самоуправлением, а,
значит, нет никаких записей о проживающих и прибывающих. Этот человек мог
быть в Бруклине, Квинс, Бронксе, Стейтон-Айленде. Поэтому мне ничего не
оставалось, кроме как остаться здесь, на Кони-Айленде, и искать этого
сбежавшего от правосудия человека. Ну и задачка для добропорядочного
француза!
В записях, имеющихся у них в Сити-холл, есть дюжина Мулхэймов, и я всех
проверил. Если бы его фамилия была Смит, я бы сейчас был уже на пути к дому.