"Фредерик Форсайт. Призрак Манхэттена" - читать интересную книгу автора

меня они находятся, я не знал. Но я заставил свое окоченевшее тело плыть по
направлению к ним и час спустя выполз на покрытый галькой заиндевевший
берег. Я не знал этого, но мои первые шаги в Новом Свете были сделаны по
пляжу Грейвсенд Бей, Кони-Айленд.
Огни, которые я видел, исходили от мерцающих масляных ламп в окнах
каких-то нищих лачуг, находящихся на пляже за линией прилива. И когда я
направился к ним и заглянул в грязные окна, я увидел ряды тесно сидящих
людей, чистящих и потрошащих рыбу. Чуть ниже линии хижин было пустое
пространство, посредине которого горел большой костер, а вокруг него
сгрудились несколько несчастных, сидящих на корточках людей, пытающихся
впитать своими телами тепло костра. Полумертвый от холода, я знал, что также
должен подойти к костру и погреться, иначе я замерзну досмерти. Я вошел в
круг света от костра, ощутил волну жара и посмотрел на людей. Моя маска была
спрятана в моей одежде, и мое ужасное лицо освещалось языками пламени. Все
обернулись и уставились на меня. Едва ли я когда-либо смеялся в своей жизни,
для смеха никогда не было причины, но этой ночью, на этом жутком холоде, я
смеялся про себя - от облегчения. Все они посмотрели на меня... и не
выказали интереса. Так или иначе, но каждый из них был обезображен. По
чистой случайности я стал участником ночного сборища отбросов Грейвсенд Бей,
изгоев, которые могли зарабатывать на свою жалкую жизнь лишь тем, что
потрошили рыбу, пока рыбаки и остальной город спали.
Итак, они позволили мне обсохнуть и согреться у огня и спросили, откуда
я прибыл, хотя было очевидно, что я вылез прямо из моря. Так как я читал
тексты всех английских опер, я выучил несколько слов на этом языке и
рассказал, что я сбежал из Франции. Для них это не имело большого значения,
поскольку они все откуда-то сбежали, гонимые обществом, на этот заброшенный
песчаный остров. Они назвали меня Французиком и позволили присоединиться к
ним, спать в хижинах на воняющих рыбой сетях, работая по ночам за горсть
монет, питаясь объедками, часто в холоде и голоде, но в безопасности от
Закона и его цепей и тюрем.
Пришла весна, и я начал узнавать, что лежало позади зарослей
можжевельника и утесника, отгораживающих рыбацкую деревушку от остального
Кони-Айленда. И также выяснилось, что на всем острове не действовали никакие
законы, вернее, законы устанавливались сами. Остров не входил в состав
Бруклина, находящегося через узкий пролив и до недавних пор управляемого
наполовину политиком, наполовину гангстером по имени Джон МакКейн, которого
недавно арестовали. Но наследие МакКейна по-прежнему жило на этом безумном
острове, отведенном для ярмарок, публичных домов, преступности, порока и
удовольствий. Последнее было главной целью буржуазных ньюйоркцев, которые
приезжали на уик-энд и успевали потратить огромные суммы на развлечения,
предлагаемые им предпринимателями, достаточно изобретательными для того,
чтобы предоставлять им все новые удовольствия.
В отличие от остальных изгоев, которые так и будут потрошить рыбу до
конца дней своих и никогда не поднимутся выше из-за своей непроходимой
тупости, я знал, что с таким умом и изобретательностью я мог бы выбраться из
этих хижин и заработать состояние на этих парках удовольствий, которые уже
тогда проектировались и строились по всему острову. Но как? Поначалу я
выполз под покровом темноты в город и украл подходящую одежду из купальных
кабинок и пустых коттеджей на пляже. Затем я украл материалы со строек и
построил себе на берегу хижину получше. Но из-за моего лица я по-прежнему не