"Затопить Германию" - читать интересную книгу автора (Брикхилл Пол)

Глава 17. Крест Виктории

617–я была прелестной эскадрильей. Не потому, что появились 10–тонные бомбы (о них пока не было речи), а потому, что Леонард Чешир получил Крест Виктории. Это был второй Крест Виктории, появившийся в молодой эскадрилье, и одно из самых замечательных награждений этим орденом.

Приказ ничего не говорил об отдельном проявлении выдающейся отваги. Он перечислял много сделанных вещей: случай, когда внутри самолета взорвался снаряд, но пилот продолжал идти на цель; добровольный вызов совершить второй цикл, как только закончился первый; его третий цикл; упрямое желание не получать новый чин, чтобы только в четвертом цикле принять участие в составе «эскадрильи самоубийц». Была упомянута его роль в налете на Мюнхен, когда он прорвался сквозь огонь зениток на высоте крыш. Также упоминалось, что он совершил более 100 боевых вылетов.

Крест Виктории часто получают в момент исключительного героизма, но гораздо труднее получить его за 4 года постоянной смелости. К награде Чешира представил Кохрейн. Часто высшие командиры теряют связь с подчиненными, но грубоватый Кохрейн, всегда крутившийся в авиагруппе, этого себе не позволил. И экипажи это отлично чувствовали. Он заслужил их полную преданность не гениальностью, а усердной работой и ясным пониманием тактических ошибок, которых следовало избегать. Это спасало жизни пилотов.

Чувствительный Чешир ощущал это больше других. Я процитирую письмо Чешира, в котором он ранее отдал должное Микки Мартину: «Прослеживая эволюцию нашего бомбометания с малых высот, нельзя недооценить вклад Кохрейна. Он был единственным старшим офицером, которого мне удалось повстречать, с совершенно чистым, острым умом. Он следил за нами, вникая во все детали, исключительно быстро схватил самые основы и крайне редко обманывался. Если я спрашивал о чем—то, и он отказывал, то всегда четко излагал причины.

Если нам что—то было нужно, мы, как правило получали это немедленно. Мне кажется, что попроси я слона, я бы вскоре получил его по почте. Между прочим, однажды я НА САМОМ ДЕЛЕ попросил у него слона, так как наши тягачи увязли в грязи. Однако грязь подсохла, и он заявил, что теперь слон не нужен.

Однажды я попросил его оснастить 2 «Ланкастера»  баллонами для азота (в качестве противопожарной меры) для лучших экипажей. У него не было надежды получить баллоны официально, так как они были расписаны на много месяцев вперед, хотя никому они не были нужны так сильно, как нам. Кохрейн связался с изготовителями и попросил передать нам первую пару, не информируя об этом никого. Через 3 дня мы получили баллоны.

И это касалось практически всего. Мы просто погибли бы, если бы нас не поддерживал такой сильный и критичный офицер, как Кохрейн. Он был, конечно, строгим командиром, совершенно безжалостным, если речь шла о чьей—то неэффективности, однако нет никаких сомнений, что именно он был ключевой фигурой во всем, чего добилась 617–я эскадрилья».

Сейчас 617–я эскадрилья потеряла свои основные цели, и Кохрейн занимался поиском новых, не менее важных, которые оправдали бы применение «толлбоев»  и внимание специалистов эскадрильи. Эскадрилья окончательно приняла Тэйта. Элитные войска считали его немного отчужденным (после Чешира и Мартина), пока при налете на Визернес он не спустился к земле на своем «Мустанге», лично изображая точку прицеливания для бомбардиров (своих) и зенитчиков (немецких). Пилоты позволили себе даже выбранить командира за столь безрассудный риск. С другой стороны, Тэйт полностью принял 617–ю эскадрилью, найдя там редкий подъем духа, которого он не видел с первого года войны. Бои шли уже пятый год, и найти добровольцев для рискованных предприятий становилось все труднее. 617–я эскадрилья была совсем иной. Все они были добровольцами на любое самое опасное предприятие, которое могло дать результат.

Они бомбили мост в Этапле, используя 1000–фн бомбы, так как налеты на стартовые позиции ракет истощили запасы «толлбоев». Однако, несмотря на попадания, мост был лишь немного поцарапан.

Отрезанные германские гарнизоны яростно обороняли порты французского побережья — Брест, Лориан, Ла Пал—лис, а Кригсмарине продолжали использовать их в качестве баз для подводных лодок. Кохрейн переключил 617–ю эскадрилью на массивные бункера—укрытия для лодок в этих портах. 5 июня эскадрилья бомбила бункера в Бресте, прорвавшись сквозь самый сильный зенитный огонь, который она встречала до сих пор. Летчики добились 6 прямых попаданий, прежде чем дымовая завеса скрыла цели.

При заходе на бомбежку в «Ланкастер»  Чени попал залп из 3 зенитных снарядов. Последний взорвался в бомбовом отсеке, тяжело ранив штурмана и радиста. Правый внутренний мотор загорелся. Чени сбил пламя, включил огнетушитель и восстановил управление самолетом. Он запросил новый курс, но штурман не мог говорить. Он подполз к пилоту и написал цифры в бортжурнале. Оба раненых потеряли кислородные маски, и Чени дал ручку от себя, чтобы уменьшить высоту. Тогда они получили бы возможность дышать. Однако теперь пламя охватило все правое крыло. Чени крикнул:

— Прыгайте с парашютами!

Он держал самолет ровно, пока весь экипаж, кроме него самого и радиста, не выпрыгнул. Радист не мог двигаться, и Чени попытался заставить самолет медленно набирать высоту, а сам бросился в хвост на помощь радисту. Несколько раз ему приходилось возвращаться в свое кресло, так как «Ланкастер»  грозил войти в пике. Наконец он сумел вытолкнуть раненого через аварийный люк. Чени убедился, что радист в сознании и раскрыл парашют. Но тут оказалось, что люк заклинило. Чени сражался со створками, а самолет падал, падал, падал… Наконец ему удалось выбраться наружу.

Чени сел на воду. Ему пришлось проплавать пару часов, пока французский рыбачий баркас не подобрал его и еще 2 членов экипажа. Чуть позднее они вернулись в свою эскадрилью. Но никто не знал, что случилось с остальными.

Через день после налета на Брест эскадрилья отправилась бомбить убежища лодок в Лориане. Она добилась 2 прямых попаданий и нескольких близких разрывов, после чего дым скрыл все.

Даффи и его канадский экипаж не участвовали в этом налете. Накануне ночью Тэйт сказал им, что они завершили свой цикл и должны отправляться на отдых. Поэтому Даффи со своим штурманом вылетел на одном из «Москито», чтобы хлопнуть дверью напоследок. Это был один из тех «Москито», которых Чешир отправил для указания целей при налете на Мюнхен. Похоже, что самолет был слишком изношен, так как, когда Даффи выходил из пике над Уэйнфлит Сэндз, правое крыло сложилось, и они на скорости 400 миль/час врезались в фунт.

Именно в этот день пришло известие о производстве Даффи в капитаны авиации и награждении его Крестом за летные заслуги.

Погода оставалась прекрасной, и работы у эскадрильи было по горло. Вылеты проводились каждые 2 дня. Они еще пару раз возвращались, чтобы разгромить убежища в Бресте, провели несколько налетов на аналогичные цели в Лориане, Бордо и Ла Паллисе.

В большинстве этих налетов бомбардировщики взлетали раздельно и собирались над Гастингсом, чтобы выстроиться клином на высоте 18000 футов. «Малышка»  Уилшер жил там еще год назад, поэтому он, увидев дом матери, высовывался из кабины и махал рукой, крича:

— Привет, мамочка!

Его мать видела это множество раз, оставаясь в блаженном неведении, что ее любимый сынок отправляется навстречу зениткам и вражеским истребителям.

Во время налетов эскадрилья потеряла 2 или 3 самолета, но мораль оставалась высокой. Некоторые старые экипажи отправились на отдых (точнее, были отправлены), прибыли новые. Между налетами они усердно практиковались в работе с SABS на полигоне.

Иногда не хватало «толлбоев», и самолеты брали 2000–фн бронебойные бомбы, которые могли только поцарапать убежища. Сэр Артур Харрис постоянно требовал больше и больше «толлбоев». Он вызывал офицера по вооружению и спрашивал его:

— Вы наскребли достаточно «толлбоев»  для завтрашнего налета на Брест? (Или Лориан, Ла Паллис и так далее.) Часто ответом было:

— Нет. Боюсь, что нет, сэр.

— Чертовски плохо. Отправляйтесь к Фриману.

Офицер по вооружению шел к сэру Уилфреду Фриману, который завершал спор словами:

— Передайте Берту, что он не сможет получить луну.

Офицер возвращался и старался передать это как можно дипломатичнее, на что Харрис отвечал яростной руганью.

Для одного из налетов на Ла Паллис они смогли набрать только 7 «толлбоев», и эскадрилья добилась 6 прямых попаданий в укрытия. После этого Кохрейн прислал поздравления, заметив:

— Вы побили все рекорды.

Уоллис не проектировал «толлбой»  для пробития толстого железобетона, однако оружие оказалось настолько замечательным, что и это было ему по силам, хотя бомбы никогда не набирали положенной скорости. Бомбометание проводилось с высоты 18000 футов, вместо предписанных 40000 футов, так как «Ланкастеры»  не могли подняться выше.

Бункера в Бресте имели крыши толщиной 16 футов. 1 или 2 «толлбоя»  раскалывали ее, а остальные пробивали крышу насквозь и взрывались внутри убежища. После первого налета немцы попытались отремонтировать и усилить убежища, но следующие налеты показали им, что это бесполезно. «Непробиваемые»  бетонные чудовища оказались уязвимыми, и для лодок во французских портах наступили горячие деньки. Агенты передавали, что лодки покидают порты и не собираются туда возвращаться.

Агенты также предположили, что немцы планируют затопить корпус старого крейсера «Гуден»  на входе в гавань Бреста, чтобы союзники не могли использовать порт. 617–я эскадрилья совершила вылет и сбросила 1000 фн бомбы на него. К вечеру старый крейсер затонул прямо на своей якорной стоянке.

Вскоре ожидалось поступление новой 10–тонной бомбы Уоллиса. Однако из—за крайней сложности работы шли не так быстро, как хотелось бы. Фримен окрестил новую бомбу «Гранд Слэм». Примерной датой выпуска был намечен февраль 1945. Тем временем американцы начали производство «толлбоев»  и принялись разрабатывать новые и более эффективные методы производства «гранд слэмов».