"Затопить Германию" - читать интересную книгу автора (Брикхилл Пол)

Глава 18. В Россию

Можно сказать, что судьба линкора скрывалась в ванне вице—маршала авиации достопочтенного Ральфа Кохрейна. Его мозг не отдыхал никогда. Кохрейн долго размышлял над проблемой «Тирпица», и однажды, когда он мылся, то решил бросить на это дело 617–ю эскадрилью. Он выскочил из ванны, вытерся, оделся и помчался разыскивать Харриса. И Харрис согласился.

«Тирпиц»  все еще стоял в Альтен—фиорде, за Полярным Кругом в северной Норвегии. Спокойно отстаиваясь внутри плотного кольца противоторпедных сетей, он приковывал к месту 3 линкора союзников, которые были отчаянно нужны в других местах. Но требовалось прикрывать конвои в Россию. Сначала его повредила русская подводная лодка. Потом британские миджеты вывели его из строя на 6 месяцев. Затем нанесли удар ВСФ, но линкор снова был отремонтирован.

Кохрейн бросился в Вудхолл.

— Тэйт, вы должны потопить «Тирпиц», — заявил он.

Потом они принялись обсуждать, как же все—таки это сделать. Первой проблемой, как предупредил Кохрейн, станут дымовые завесы вокруг корабля. Немцы проложили по берегу узкого фиорда трубопровод и могли начать постановку завесы простым нажатием кнопки. На самом линкоре тоже имелась аппаратура постановки завесы, и вместе они могли полностью закрыть фиорд дымом за 8 минут.

Времени для маневрирования при заходе на бомбежку не оставалось. Тэйт отправился в бар, чтобы перехватить бокал пива и поразмыслить над этим.

Он расстелил карты на полу своего офиса и начал измерять расстояния так и этак. Дистанция была великовата, что—то около 3000 миль… возможно, дальности полета не хватит. Он нагрузил 3 «Ланкастера»  бомбами, залил полные баки бензина и отправил в полет 3 самых молодых экипажа (полет на предельную дальность как раз то, чем должны заниматься зеленые юнцы). Они должны были пролететь вокруг Англии это самое расстояние. Затем он отправил самолет с половиной запаса топлива, чтобы проверить, как он сможет преодолеть обратный путь. Когда бомбардировщики сели, Тэйт измерил количество оставшегося топлива. Результат оказался разочаровывающим. Пришлось сообщить Кохрейну, что «Тирпиц»  находится вне пределов досягаемости.

Через 2 дня Кохрейн прилетел еще раз и сообщил:

— Вы можете вылететь из России, — он ткнул пальцем в карту. — Отсюда, из Ягодника. — Ягодник был русским аэродромом на островке на реке Двина в 20 милях от Архангельска. — Летите туда из северной Шотландии с бомбами, там дозаправьтесь, затем сделайте, что требуется, возвращайтесь в Ягодник, снова дозаправьтесь и возвращайтесь домой.

Он сказал, что теперь имеет достаточно «толлбоев»  и может послать вместе с ними 9–ю эскадрилью. 9–я эскадрилья не могла использовать SABS, но бомбила почти так же точно, используя бомбовые прицелы Mark XIV. 2 «Либерейтора»  должны были перевезти наземный персонал и запасные части.

План операции был разработан очень быстро, и через 3 дня, получив предсказание хорошей погоды, эскадрилья, имея на борту «толлбои», перелетела в Лоссимут. Там они заправились, и ярким солнечным днем 10 сентября самолеты отправились в долгий путь в Россию. Они имели несколько тонн перегрузки.

В сумерках бомбардировщики пересекли норвежское побережье. Так как они поднялись в высокие широты, магнитный компас принялся откалывать коленца, однако ночь была ясной, и пилоты смогли определиться по очертаниям береговой линии. После этого они пересекли Финский залив и продолжали ночной полет. Когда занялся слабый северный рассвет, самолеты повернули на восток, к Ягоднику.

В течение ночи самолеты растрепали строй, и теперь каждый поодиночке влетел в серую тучу. Русские утверждали, что в этом районе облачность не опускалась ниже 1000 футов уже 25 лет. Однако Тэйт летел на высоте как раз 1000 футов и не видел решительно ничего.

Он немного сократил высоту, но и на 500 футах не было ничего, кроме сплошной серости. Сейчас они должны были лететь над равниной. Если бы на пути попались предательские сопки, дело могло кончиться скверно. Тэйт искренне надеялся, что тундра плоская.

На высоте 400 футов они увидели деревья, мчавшиеся сквозь туман, подобно призракам. В кабине возникло некоторое напряжение. Летчики сидели на месте уже 10 часов, глядя на шкалы приборов.

Теперь они летели над бесконечным лесным океаном, бесконечным, пустынным и диким. Ни дорог, ни городов, не было даже тропинок. Изредка мелькали крошечные серые озерца. И деревья, с запутавшимися в ветвях клочьями тумана. На стеклах кабины появилась легкая изморозь. Они то и дело попадали в тучи даже на высоте 300 футов. Радист Артур Уорд никак не мог поймать сигнал приводного маяка Ягодника (его вообще никто не слышал).

Подошло расчетное время прибытия. Они должны были оказаться на месте, но видели только деревья. А бензина осталось менее, чем на час полета. Тэйт повернул на юг, пытаясь найти аэродром. Зная, что компас и погода могут ввести в заблуждение, они полагались на приводной маяк. Тэйт уже начинал беспокоиться всерьез. Но не столько за себя, сколько за остальные самолеты.

Внезапно бомбардир Даниэлс крикнул, что в разрывах облачности видит реку. Тэйт направил нос самолета вниз. Они выскочили из тучи и оказались прямо над аэродромом. Один «Ланкастер»  заходил на посадку, еще 2 кружили, дожидаясь своей очереди. Через 5 минут они благополучно сели, и тут выяснилось, что прибыло совсем немного самолетов. Считая 9–ю эскадрилью, где—то болтались еще 20 самолетов. Они отправились в разваливающуюся хижину, изображавшую аэродромные постройки. Тэйта начали одолевать мрачные предчувствия. Ни один из отставших самолетов не имел топлива больше, чем на полчаса полета. Катастрофа подступила вплотную.

В течение следующего получаса прибыли еще 7 «Ланкастеров»  и 2 «Либерейтора». Экипажи устали, как собаки, и удивились, как это они сумели добраться до цели благополучно.

Настал момент, когда у всех пропавших самолетов не осталось топлива. Не прибыли еще 13 бомбардировщиков. Пришел русский переводчик и сообщил, что еще 1 «Ланкастер»  благополучно сел на другом аэродроме на соседнем речном острове. Через 5 минут сообщили, что там же благополучно сели еще 4 «Ланкастера». А потом начали приходить сообщение об остальных самолетах, которые сели на разные аэродромы в радиусе сотни миль. Через 3 часа Тэйт знал о месте нахождения всех самолетов до последнего.

В это нельзя было поверить. В совершенно дикой местности русские проследили за судьбой каждого самолета с такой же быстротой, как это было бы сделано в Англии. Они сбросили на парашютах медиков к тем, кто оказался в одиночестве. Просто невероятно, но никто не погиб. Однако 2 самолета 617–й эскадрильи и 4 самолета 9–й эскадрильи пришлось списать, так как они сели на болота.

Нилан уже был готов совершить аварийную посадку, когда заметил под собой крошечный аэродром. Топливо уже кончилось, и ему пришлось планировать на полосу. Только выпустив до отказа закрылки, он затормозил в паре дюймов от деревьев. Через пару минут появился Айвесон и сел на этот же аэродром. Уайнесс и Росс сели на болота. Зенитки серьезно повредили самолет Кэри, когда он летел над Финляндией. Однако Джерри Уитерик успел уничтожить одну зенитку. Самолет сел в Ягоднике, и экипажу пришлось заделывать пулевые пробоины.

Русские разместили всех сержантов в землянках, а офицеров по дощатым мосткам проводили на плавучую казарму. Над ней на ветру трепыхался транспарант: «Добро пожаловать, славные летчики КВВС!»

— Прелестно, — отозвался об этом Уитерик.

Больше никаких социальных различий не было. И землянка, и казарма кишели насекомыми, одинаково пропахли дерьмом. Пока экипажи пытались обустроить жилища и открыть окна, Тэйт собрался лететь за Айвесоном и Ниланом. Русский пилот взял его с собой на древний биплан. Тэйт вздрогнул, когда два монголоидных солдата начали лупить по мотору молотком. Они закончили, и крайне неохотно Тэйт забрался в кабину. Фонарь захлопнулся, как крышка гроба.

К изумлению Тэйта, эта штука взлетела, и через полтора часа русский пилот посадил ее рядом с 2 «Ланкастерами». Тэйт нашел свои экипажи в бревенчатой избе, утонувшей в море грязи. Русские хорошо накормили их, но отказывались выпускать наружу. Там находились русские девушки, но летчики вели себя целомудренно, они даже не глядели на девушек. Отчасти потому, что те были непривлекательны, но в основном потому, что одна из девушек, походя, подняла русского часового в воздух одной рукой. Пэдди Бланш, стрелок Нилана, чувствовал себя нехорошо. Он не был ранен. Однако за обедом перед ним оказался стакан водки. Бланш решил, что это вода, и осушил стакан одним глотком. Сначала он побелел, потом побагровел и лишь с большим трудом сумел отдышаться.

У Айвесона еще оставалось достаточно бензина, чтобы долететь до Ягодника. Он дал полный газ и взлетел, едва не зацепив деревья. Русские привезли бензин для Нилана. Нилан начал разбег, но из—за неполадок в системе зажигания моторы его самолета работали с перебоями. Чувствуя, что ему не хватает мощности для взлета (он бы, конечно, взлетел, но не с 6–тонной бомбой), Нилан дернул сектора газа и оторвал самолет от земли. Он врезался прямо в вершины деревьев и целую сотню ярдов рубил ветки пропеллерами. В стороны полетели сучья, в радиаторы набились прутья и листья, кривая ветка вспорола обшивку кабины и застряла рядом с Ниланом, прежде чем моторы набрали обороты. Ветер свистел в разорванной обшивке и бил прямо в лицо Нилану. Он едва мог смотреть, прикрывая глаза ладонью. Один мотор отказал, перегревшись из—за засоренного радиатора. Однако Нилан сумел добраться до Ягодника и отдал самолет заботам механиков, которые принялись за ремонт.

А потом на Ягодник обрушился дождь. Пилотам пришлось 3 дня ждать погоды. Дружелюбные русские пытались развлечь их, как могли. Но за стенами хижин лежало море грязи, и экипажи сидели взаперти, охотясь за насекомыми и поедая грубый черный хлеб, «боршт»  и полусырой бекон… Когда из—за стола поднимался последний из завтракавших, наступало время садиться первому обедающему. Летчики заливали все водкой, которая помогала русским выжить в этом климате. По крайней мере, Тэйт решил именно так. Его мнение уважали, так как он оказался единственным человеком, которого не посмели кусать паразиты. Тэйт заявил, что это были капиталистические насекомые, и они приняли во внимание его высокое звание. Однако Уитерик заявил, что русские вши должны бы вести себя иначе.

Русский переводчик, который все время улыбался, сверкая стальными зубами, и благоухал одеколоном, ночью повел их в подземное убежище посмотреть кинофильм. Фильм затянулся на несколько часов, но был исключительно однообразен — русские танки, самолет и вопящие солдаты, несущиеся вперед среди адского леса разрывов… и повсюду мертвые немцы.

На следующий день специально привезенная футбольная команда сыграла с англичанами. Среди игроков оказались русский командир и начальник аэродрома, которые усердно пытались руководить своей командой с помощью жестов. Наконец русским, неимоверными усилиями, удалось попасть мячом в колено командира, из чего получился гол. Вся команда бросилась его поздравлять. После этого футболисты успокоились и начали играть нормально. Русские легко победили со счетом 7:0.

15 сентября солнце выползло из—за горизонта низко на юге и осветило чистое небо. Экипажи разбежались по самолетам и на всякий случай запустили моторы, когда на аэродром, подобно чайке, порхнул метеорологический самолет и принес известие, что над Альтен—фиордом чистое небо. Через несколько минут 28 «Ланкастеров»  двух эскадрилий разбежались по кочковатому лугу и взлетели, взяв курс на запад. Тэйт летел медленно, выжидая, пока эскадрильи построятся. «Ланкастеры»  построились «стаей»  на малой высоте над Белым морем. Строжайший приказ соблюдать радиомолчание сильно замедлил эту процедуру. Серая вода внизу приглушала грохот моторов, когда они пересекали пустынные берега Лапландии. Но гулкое эхо раскатывалось между обледенелыми скалами. Земля была совершенно безжизненна, если не считать странных изуродованных ветром деревьев.

Один из моторов самолета Тэйта все время сбоил, сотрясая самолет. Однако он продолжал полет, беспокоясь лишь о том, сумеет ли набрать высоту для сброса бомбы. В 90 милях от Альтен—фиорда впереди показались горы. Тэйт дал полный газ, и мотор заработал. Они легко перемахнули через последний хребет. Путешествие завершилось.

Впереди, словно нарисованный на карте, раскинулся в лучах солнца Альтен—фиорд. Самолеты поднялись на высоту 11000 футов. Пилоты опасались дымовых завес, однако сразу увидели черный силуэт линкора на якорной стоянке под берегом. Белые струи дыма начали растекаться по воде, но поздно.

Бомбардировщикам оставалось 5 минут лета до момента сброса бомб, и белая вуаль уже начала закрывать линкор. Там, наверное, были установлены сотни постов постановки дымзавес. Открыли огонь береговые зенитки. Строй бомбардировщиков прошел между белыми клубками разрывов, и тогда открыли огонь орудия «Тирпица». 2 минуты до точки сброса бомб. Дым быстро закрывает линкор. Даниэлс, находившийся в носовой кабине, крикнул:

— Прицел включен!

Черный корпус пропал, но мачты торчали поверх дыма и были четко видны еще несколько секунд. Даниэлс попытался удержать перекрестие на точке, но не увидел ничего, кроме белого клубящегося дыма. Эти секунды показались ему вечностью. «Ланкастер»  дернулся, когда бомба пошли вниз, и Тэйт круто положил его на крыло, уходя от огня зениток.

Остальные бомбардиры тоже потеряли точку прицеливания в последнюю роковую минуту. Говард, Уоттс и Сандерс отбомбились по тусклым вспышкам зениток, видным сквозь дым. Келл и Нилан сбросили бомбы туда, где видели в последний раз линкор. Остальные, к своему величайшему разочарованию, не бомбили вообще. Бледные фонтаны дыма отмечали разрывы бомб. А после одного из них над белой пеленой взлетел фонтан черного дыма. Тэйт сначала обрадовался, но потом решил, что этот «толлбой»  попал на берег. Некоторые «Ланкастеры»  развернулись для второго захода, но дым стал еще гуще, и они вернулись в Ягодник.

Когда самолеты сели, Вудс, один из бомбардиров, сообщил, что видел, как «толлбой»  Даниэлса попал в корабль, но ему никто не поверил. Русские не пытались скрыть своего разочарования неудачей. Некоторые из бомбардировщиков сохранили «толлбой», поэтому пилоты хотели совершить повторный вылет. Однако вмешалась погода, зарядили дожди, с севера поползли зимние тучи. Крайне неохотно Тэйт отказался от этой идеи, и самолеты отправились домой. Самолет Леви так и не вернулся. Где—то над Норвегией он сбился с пути, возможно, из—за поломки компаса, и врезался в горный склон. Это был полностью еврейский экипаж, спокойные, скромные люди, исключительно надежные. С ними летели 4 человека из экипажа Уайнесса.

Ускользнувший в последний момент успех разозлил Кохрейна. Он резко заметил:

— Еще минута видимости, и вы накрыли бы его. Я всегда боялся, что эти дымовые горшки помешают вам.

Он ничего не сказал Тэйту. Однако Кохрейн ни в коем случае не собирался оставить «Тирпиц»  в покое.

Через 2 дня эскадрилья вместе с 5–й группой бомбила канал Дортмунд — Эмс. Именно там год назад они встретили самое страшное испытание. На сей раз «Москито»  сбросили маркеры с малой высоты, как учил Чешир, и бомбы разрушили облицовку канала. Группа отбомбилась более точно, чем год назад. После эксперимента с 617–й эскадрильей Кохрейн увидел, как остальные эскадрильи отрабатывают те же методы.

У Тэйта на взлете отказал мотор, однако он удержался в воздухе и продолжил полет на 3 моторах, хотя и с меньшей скоростью. Он вывалился из облака над целью и увидел воду из важнейшей транспортной артерии северной Германии, которая хлестала сквозь бреши. Но этой ночью они понесли потери. Истребители перехватили возвращающиеся бомбардировщики, и Тэйт видел, как падали пылающие «Ланкастеры». 617–й эскадрилье повезло, она потеряла только 1 самолет. Стаут пропал без вести.

После этого для канала начались плохие времена. Между шлюзами уровень воды упал, и десятки барж сели на дно в грязь вместе с углем, секциями подводных лодок и другими важнейшими грузами. Гитлер отправил 4000 рабов отстроить разбитые стены канала. Когда работа была почти завершена, 5–я группа снова все разрушила. Снова были отправлены рабы. На сей раз они отремонтировали канал. Немцы открыли шлюзы и заполнили его водой. Однако через 2 часа прилетели «Ланкастеры»  и все разнесли вдребезги. Больше этот канал не действовал.

Нилану сказали, что с ним «покончено». После 2 циклов без отдыха он просто износился. Мозг регистрировал ошибки пилотирования, но мышцы не реагировали. Он получил еще одну оплеуху. Его Орден за выдающиеся заслуги был прислан по почте. Взбешенный Нилан пообещал пришпилить его тому, кто прислал.

Но Хамфри предусмотрительно сохранил орден в сейфе. Нилан долго ожидал назначения и за время безделья немного поостыл. Однажды он прокрался в канцелярию эскадрильи, осторожно огляделся и спросил:

— Хэмп, могу я посмотреть на свой орден?

Хамфри торжественно достал его из сейфа, Нилан покачал его на ладони и сказал:

— Гек, я думаю, что теперь король со мной больше не встретится.

Он был награжден несколькими медалями, в том числе американскими, но долгое время носил на мундире только ленточку Ордена за выдающиеся заслуги. Правда, позднее он присоединил к ней ленточку Креста за летные заслуги.

Разведывательный самолет сообщил, что «Тирпиц»  пропал из Альтен—фиорда. Началась легкая паника, особенно среди моряков. Но пришло сообщение от Эгиля Линдберга. Линдберг был норвежским секретным агентом. Он держал свой передатчик в комнате над моргом Тромсё. Линдберг сообщил, что «Тирпиц»  прибыл в Тромсё с огромной пробоиной в полубаке. Ее проделала тяжелая бомба. (»Т оллбой»  Даниэлса ПОПАЛ в линкор. Возможно, он был самым метким бомбардиром за всю войну.) Линдберг думал, что «Тирпиц»  прибыл в Тромсё, так как этот порт имел более мощные ремонтные заводы. Кохрейн с радостью услышал новость, хотя судоремонтные заводы его не волновали. Самым важным было то, что линкор оказался на 200 миль южнее Альтен—фиорда, это сокращало общую длину маршрута на 400 миль. Теперь «Тирпиц»  оказался в пределах досягаемости «Ланкастеров».

Он вызвал подполковника авиации Брауна, старшего механика своей группы, и сказал:

— Браун, нам нужно воткнуть еще 300 галлонов бензина в «Ланкастер».

— Да, сэр. Мы можем установить дополнительные баки в бомбовых отсеках.

— Нет, там будут «толлбои». Идите, идите и думайте. Есть на складах что—то, что вам потребуется? Мы не можем терять время попусту.

У Брауна не было даже проблеска идей, пока он не вспомнил, что когда—то «Веллингтоны»  оснащались длинными, похожими на карандаши, подвесными баками. Если он найдет их, то сможет втолкнуть внутрь фюзеляжа «Ланкастеров». Кохрейн дал разрешение, и Браун принялся обзванивать все аэродромы в поисках баков. Потом он отправил грузовики забрать их.

Новые заботы отвлекли Кохрейна от возни с «Тирпицем». Правый фланг американских войск на границе между Францией и Германией застрял в проходе Бельфор. Рейн преграждал путь в Германию. Вблизи от швейцарской границы на Рейне находилась дамба Кембс. Было ясно, что если американцы начнут форсировать реку, немцы взорвут дамбу, и хлынувшая вода просто утопит всех и вся. И для этого требуется всего—навсего одна мощная мина, заложенная под затвор дамбы. Это была идеальная цель для странных бомб 617–й эскадрильи, которыми были уничтожены дамбы Мён и Эдер. Однако модернизированные самолеты давно обрели обычный вид. Для переоборудования новых самолетов требовалось несколько недель. Кроме того нужно было обучить экипажи. А этих нескольких недель не было.

Было бесполезно сбрасывать бомбы с большой высоты. Шанс на то, что тяжелая бомба взорвется в нужном месте — у подножия дамбы со стороны водохранилища — был практически нулевым. Прямое попадание в гребень плотины было не лучше. Оставался только один путь… Кохрейн решил, что «толлбой», сброшенный низко над водой недалеко от затвора плотины, войдет в воду и врежется прямо в створки. Взрыватели будут иметь большую задержку, чтобы низколетящие бомбардировщики успели удалиться.

Это следовало делать очень аккуратно. Налет приходилось выполнять днем, а плотину окружало множество зениток. Бомбардировщикам придется лететь очень низко и по прямой, что могло кончиться большой кровью. Сомнений в том, кому поручить это задание, не возникало!

Кохрейн тщательно продумал операцию. Самолеты будут разделены на 2 группы. Одна зайдет с запада и сбросит бомбы с высоты 8000 футов, отвлекая на себя зенитки. Как раз в тот момент, когда будут рваться их бомбы, 6 «Ланкастеров»  подкрадутся на малой высоте с востока и нанесут главный удар. В то же время эскадрилья «Мустангов»  спикирует на позиции зениток и обстреляет их ракетами. Тогда они могут и не заметить низколетящие бомбардировщики, по крайней мере, те могут успеть делать свое дело. Это требовало синхронности до секунд. 617–я эскадрилья упражнялась ежедневно в течение недели, пока финальное шоу над Уэйнфлитом не прошло превосходно. Тэйт настоял на том, чтобы командование ударной группой поручили ему.

Летчики знали, или по крайней мере чувствовали, что Кембс станет «сомнительным делом», хотя это не слишком повлияло на их жизнь. Они учли это и стали думать, как лучше вывернуться. После боя они всегда летели домой, на островную крепость, и жили среди полей и мирных деревень, которые помогали забыть жуткие реалии войны. Этого было достаточно, чтобы на какое—то время забыть о страхах, которые всегда таились в глубине сознания.

617–я эскадрилья жила в Петвуд Отеле в Вудхолле. Это было приятное небольшое здание в тенистом садике. Пиво было хорошим, девушки из вспомогательных частей в белых платьях подавали еду в столовой, и вы могли спать в постели на чистых простынях, отдыхая после боя. Вы жили, как обычные люди, и это усиливало лживую мыслишку: «Со мной этого не случится». Но наступал день, и вам следовало лететь на задание. В мгновение ока все полностью менялось — в течение 4 часов вы находились в сотнях миль от родины, среди грохота, кошмаров, страха и смерти.

Иногда, если до вылета еще остается несколько часов, люди пытаются отвлечься, как было 7 октября, в день налета на Кембс. Взлет был намечен на вторую половину дня, поэтому после утреннего инструктажа и проверки самолетов экипажи либо собрались в столовой, либо бродили по садику. Два командира звеньев, Тони Айвесон и «Дьюк»  Уайнесс, отправились в соседнюю армейскую столовую, чтобы посидеть вместе со своим приятелем—подполковником, который командовал расквартированным здесь пехотным полком.

Среди официантов, белых скатертей и бесед война ушла на второй план. О ней не забыли, но смотрели на нее сквозь уменьшающее стекло и говорили почти абстрактно. Например, Уайнесс во время ланча говорил не о налете, а об отвлеченных философских материях вроде мужества и трусости перед лицом врага. С апломбом своих 23 лет он заявил, что долг человека сделать все возможное, несмотря на сопротивление врага.

Они ярко расписали выдающиеся качества своей эскадрильи, хотя слышать это от Уайнесса было несколько странно. Он совсем недавно пришел в 617–ю эскадрилью, хотя уже имел Крест за летные заслуги и репутацию «торопыги». Это был стройный молодой человек, ростом 6 футов, голубоглазый, с классическим носом и настоящими золотыми кудрями.

Одним из его пилотов был Кит Говард, принадлежавший к высшей знати. Говорили, что Уайнесс родился в поместье, которым владело семейство Говарда, хотя ни тот, ни другой не придавали этому значения. Эта пара, Тэйт, Айвесон и остальные приняли эстафету у первых избранных — Гибсона, Чешира, Мартина, Шэннона. Они поддерживали и укрепляли традиции.

После ланча они получили извещение и отправились в бой. Подполковник подвез их к самолетам на своем джипе и пригласил к себе на обед вечером, когда они вернутся. На прощанье он помахал пилотам рукой.

Они взлетели в легкой дымке, но над Манстоном, где должны были встретиться с истребителями, попали в облачность. Нарушать радиомолчание было опасно, но лишиться истребительного сопровождения было еще опаснее. Тэйт передал две короткие радиограммы. Сначала 617–й эскадрилье: «4000 футов, получение не подтверждать». Они узнали голос командира и вслепую начали набор высоты, пробили облака и на 4000 футах снова увидели солнце. Потом Тэйт вызвал командира истребителей и сказал ему, что они наверху. Через 2 минуты «Мустанги»  выскочили из белого ковра. Самолеты построились и двинулись в путь.

Небо над Францией было чистым. Было довольно странно лететь, ни о чем не беспокоясь, над землей, которая еще недавно была такой враждебной. Бомбовые воронки покрывали поля, но дожди и солнце постепенно заглаживали шрамы, земля заносила их, а трава укрывала под собой.

Над Шампанью эти следы войны пропали. Они летели над зелеными и желтыми лугами, над городами и сияющими реками. Тэйт впервые почувствовал себя нарушителем. Среди бела дня он чувствовал себя неловко. При ночных налетах он был один во мраке, таящей неизвестные опасности. Внутри кабины витало напряжение, которое больше соответствовало войне. А это мирное солнечное сияние делало происходящее каким—то не вполне реальным, а предстоящую задачу отвратительной. Тэйт поймал себя на том, что думает о вине и прозрачной речной воде. Он почти полностью отключился, хотя какая—то часть сознания продолжала управлять самолетом. Клочья облаков вернули его к реальности. Тучи над Рейном могли скрыть высотное соединение и оставить его и «эскадрилью самоубийц», на расправу зениткам. Но облачный покров сделался тоньше. Высотная группа повернула следом за Фоком и начала набирать высоту. Тэйт скользнул вправо и начал пологое скольжение вниз. Он хотел прижаться к земле и спрятаться от лучей радаров. Остальные 5 «Ланкастеров»  последовали за ним. Они летели вдоль швейцарской границы, отмеченной яркими красными и белыми крестами прямо на земле, но Уоттс пошел слишком близко к ним, и швейцарские зенитки открыли по нему огонь, разбив правый внешний мотор. Он быстро отвернул влево, выровнял машину и продолжил полет. Из хвостовой башни донеслось:

— Все в порядке. Я здесь.

Сегодня Джерри Уитерик летел с Уоттсом, и каждый знал, что он всегда возвращается, не получив ни царапины.

Они оставили Базель справа и повернули вниз по реке, открывая створки бомболюков. В 3 милях впереди Тэйт увидел вспышки вокруг низкого парапета Кембса, однако орудия были нацелены на бомбардировщики Фока, которые летели выше. Огромные вспышки и фонтаны воды взметались вокруг дамбы. Соединение высотных бомбардировщиков выполнило свою задачу с точностью до секунды. Самолет Тэйта лег на боевой курс, никто не сказал ни слова, только Даниэлс хмыкнул: «О'кей». Теперь им нельзя было поворачивать. Летчики скользили над тихой водой с напряженными нервами и пересохшими ртами. Тэйт увидел, как «Мустанги»  спикировали со стороны солнца над дамбой, и понадеялся, что зенитчики его не увидят. Но внезапно цепочка сверкающих белых шаров устремилась на него. Он почувствовал, что самолет подпрыгнул, когда бомба отделилась, ударил по газам и не увидел, как бомба вспорола воду в 10 ярдах от правого затвора плотины. Однако долетел отрывистый треск, когда хвостовой стрелок открыл огонь, и самолет перескочил через дамбу.

Позади него самолет Кастаньолы попал в вихревую струю Тэйта, и его бомба ушла мимо. Тэйт круто повернул вправо, чтобы укрыться за холмами, набирая высоту; моторы пронзительно завизжали, поднимая самолет. Он лег на крыло и увидел над дамбой пылающий «Ланкастер», за которым волочился хвост дыма. Потом он свалился на крыло и врезался в речной берег, исчезнув в огненном шаре. Это была быстрая и хорошая смерть.

Тэйт услышал в наушниках голос, как ему показалось, Говарда.

— Промахнулся. Выполняю новый заход.

Говард был еще сущим мальчишкой, хотя и храбрым. Храбрым до глупости. Теперь зенитчики были начеку, их никто не отвлекал. Говард спускался вдоль реки в одиночку, все наводчики видели его. Он был встречен плотным огнем и взорвался в воздухе вместе с бомбой.

Уцелевшие бомбардировщики отправились домой. Через 5 минут звук их моторов пропал вдали, а дамба лежала в лучах солнца, словно ничего не случилось. Только 2 столба жирного дыма поднимались там, где Говард и Уайнесс погибли со своими экипажами.

На бомбах группы Тэйта взрыватели имели задержку в полчаса. Через 20 минут после налета в небе появился «Москито», который принялся кружить над дамбой. Пилот увидел, как рядом с правым затвором вода вздыбилась, и в воздух поднялся диковинный гриб. Бурный поток хлынул через ворота, и через 24 часа уровень воды в Рейне упал настолько, что даже в Швейцарии баржи сели на дно.

Тэйт совершил очень удачную посадку, имея попадание зенитным снарядом в центроплан и простреленную шину. Еще несколько самолетов были просто изрешечены. Айвесон, даже не переодевшись, отправился в армейскую столовую, чтобы сообщить полковнику, что его второй сотрапезник, мальчик, с которым они так весело смеялись, теперь лежит в нескольких сотнях миль отсюда, в чужой стране, сгорев в самолете. Он нашел полковника в баре, отвел его в сторону, и они присели на лестнице, пока Айвесон рассказывал. На лице полковника появилось выражение боли, он зарыдал. Я думаю, это можно назвать рыданиями. Ни криков, ни всхлипываний, ни трясущихся плеч. Только слезы, текущие по щекам из широко открытых глаз.

Когда он снова смог говорить, то, запинаясь, извиняющимся тоном сказал, что видит свои усилия просто смешными рядом с делами летчиков. Полковник добавил, что ему ни разу не выпал случай поучаствовать в бою, но сейчас он ощутил войну сильнее, чем прежде.

То же самое почувствовал Айвесон, когда увидел его слезы. Они так привыкли видеть извергающие дым самолеты, которые падают вниз вместе с их друзьями, что старое выражение «срезали»  звучало для них почти юмористически. Однако это был способ защиты, старый механизм мозговой блокировки.

(Через 3 недели во время высадки на Валхерене полковник получил Орден за выдающиеся заслуги за проявленную храбрость.)

Эскадрилья так и не узнала, помог ли этот налет наступлению. Спасли 14 погибших их товарищей сотни жизней, или это было одно из бессмысленных военных жертвоприношений. Мероприятие, которое в конечном счете оказывалось ненужным. Так война выхолащивает многие славные дела. Чудовищные ракетные пусковые установки, которые они разбомбили возле Па—де—Кале, немцы не успели бы достроить вне зависимости от бомбардировок. Это часть войны. Тэйт превосходно знал, что на войне большая часть ударов наносится туда, где врага нет. На каждый снаряд, попавший в цель, приходятся сотни пролетевших мимо. А на каждую попавшую пулю — целые тысячи промахнувшихся.

Следующие несколько дней прошли в лихорадочных приготовлениях к атаке «Тирпица». Основная нагрузка упала на Кохрейна, Тэйта, Брауна и наземный персонал. Поработав с бумагами, Тэйт выяснил, что из Лоссимута они могут достать «Тирпиц», стоящий в Тромсё. Но при этом остается слишком маленький, просто ничтожный запас топлива на случай встречного ветра. Самолеты должны были приять столько топлива, что их взлетный вес оказывался на 2 тонны больше допустимого. Тэйт согласился попытаться, если на самолете установят моторы «Мерлин–24», которые были более мощными, чем теперешние моторы их «Ланкастеров». 5–я группа имела несколько таких моторов, однако они были разбросаны по разным самолетам разных эскадрилий на разных аэродромах. В течение 3 дней и ночей техники работали без перерывов и отдыха, снимая «Мерлины–24»  с самолетов по всему Линкольнширу и перевозя их в Вудхолл. Там с самолетов 617–й эскадрильи снимали их родные моторы, устанавливали новые, а эти отправляли на те самолеты, которые были разграблены. Конечно, было бы проще поменяться самолетами, но только «Ланкастеры»  617–й эскадрильи имели специальные бомбовые отсеки, чтобы нести «толлбои». Стоял плотный туман, и по ночам яркие лампы в ангарах отбрасывали световые дорожки.

Браун собирал длинные тонкие подвесные баки по всей Англии. Механикам приходилось снимать хвостовые башни, чтобы всунуть баки внутрь самолетов. После этого башни ставили на место. Средние башни были сняты окончательно, так же, как и броня пилотской кабины и любое не слишком нужное оборудование, чтобы облегчить самолеты.

(То же самое происходило в 9–й эскадрилье. Кохрейн отправил и ее.)

Теперь оставалось только дождаться подходящей погоды, и это было самым тяжелым. В октябре и ноябре господствуют западные ветры, которые несут с моря к Тромсё массу туч… исключая 3–4 дня в месяц, когда ветер дует с востока и небо на несколько часов проясняется. Они должны были находиться в Лоссимуте в постоянной готовности взлететь в период такого прояснения. Однако ни Харрис, ни Кохрейн не могли позволить им торчать в Лоссимуте до бесконечности. На юге тоже имелись важные цели. Единственной возможностью была переброска самолетов в Лоссимут, когда можно было предполагать прояснение. Но в любом случае у них оставалось 6 недель на атаку. После 26 ноября солнце в Тромсё не поднимается достаточно высоко над горизонтом, хотя еще несколько дней будут достаточно светлые сумерки, когда в полдень можно отбомбиться. После этого светлого времени не будет до весны. Прелестная задачка для метеорологов.

28 октября пришло такое извещение, и 36 «Ланкастеров»  617–й и 9–й эскадрилий полетели на север, на неровное поле под Лоссимутом. В полночь «Москито», пролетев над Тромсё, передал, что ветер заходит к востоку. В 1.00 под нудным моросящим дождем заревели моторы, и перегруженные «Ланкастеры»  тяжело поползли по полю.

Они летели как обычно низко, видя белые барашки на гребнях волн. Через несколько часов самолеты пересекли норвежское побережье и повернули внутрь полуострова к шведской границе. Летчики надеялись прикрыться горами от радаров в Тромсё. Потом они повернули влево и начали долгий нудный набор высоты, чтобы перевалить через горы и увидеть Тромсё—фиорд и корабль… И в тот же самый момент они увидели несущиеся с моря груды облаков. Ветер снова изменился.

Снова началась гонка, как в те нервные секунды в Альтен—фиорде. Но на этот раз белая завеса была выше и толще. На скорости 230 миль/час бомбардировщики ринулись на линкор и тучи. За минуту до сброса бомб летчики увидели корабль, но через 30 секунд облака закрыли его!

Они не могли спуститься ниже облачности. В этом случае «толлбои»  не пробили бы бронированные палубы. Даниэлс попытался удержать прицел на той точке, где в последний раз видел линкор. Зенитки начали стрелять по ним сквозь тучи. Даниэлс крикнул:

— Бомба сброшена!

Тэйт спикировал под облако, чтобы попытаться увидеть, куда она упадет. Фок, Айвесон, Найтс и еще один или два пилота сбросили бомбы на смутные вспышки выстрелов и тоже спикировали. Остальные отвернули прочь для нового захода. Сквозь разрывы в тучах с высоты 13000 футов Тэйт увидел вспышки взрывов вокруг корабля. Один или два пилота заявили, что видели прямое попадание или близкий разрыв. Мартин (уже другой) сделал еще 2 захода. Во время третьего захода он различил неясную вспышку и сбросил бомбу наполовину вслепую. Гамбли сделал 4 захода, но ничего не увидел.

«Ланкастер»  Кэри был подбит зенитками во время первого захода. Внешний правый мотор остановился, из пробитого бака хлынул бензин, но, к счастью, не вспыхнул. Он попытался выполнить новый заход на 3 моторах, но тучи скрыли цель. Они упрямо пытался атаковать линкор снова и снова, прорываясь сквозь огонь зениток. Во время шестого захода в отчаянии бомбардир сбросил бомбу наугад.

Тэйт приказал всем пикировать до 1000 футов, чтобы набрать скорость и лететь домой. Когда Кэри снижался, он пролетал над крошечным островком. Одинокая зенитка всадила ему снаряд еще в один мотор, который немедленно встал. Бензин хлынул из второго бака (каким—то чудом пожара не было и сейчас). Затем отказала гидравлика — открылись створки бомболюка и вывалилось шасси. 2 мотора на полной мощности едва удерживали самолет в воздухе. Инженер посмотрел на свои приборы, наскоро просчитал возможности и сообщил:

— Сожалею, шкип, но у нас не хватит бензина до дома. Из хвостовой башни донеслось протестующее и легкомысленное:

— Нет, со мной этого не случится!

На этот раз с Кэри летел Уитерик. Он имел привычку отвлекать экипаж.

— Иисусе! — воскликнул Кэри. — Не может? Да посмотри сам!

Он повернул самолет обратно в сторону земли. Бомбардировщик еле держался на высоте в пару сотен футов. Они кое—как перевалили через горы и медленно пересекли бесплодную страну. Через полтора часа штурман сообщил, что они уже в Швеции. Уцелевшие моторы опасно перегревались, и Кэри поспешно плюхнулся в болото возле Порхуса. «Ланкастер»  опасно клюнул носом, мгновение покачался, но потом опустил—таки хвост. Летчики выбрались из самолета.

Остальная часть эскадрильи села в Лоссимуте и услышала, что разведывательный самолет нашел «Тирпиц»  невредимым. Они вернулись в Вудхолл, где Тэйт нашел сообщение от Кохрейна: «Поздравляю с блестящим полетом и тем, что все уцелели. Счастье не всегда будет с «Тирпицем». Однажды вы прикончите его».

4 ноября они снова прилетели в Лоссимут. Ночью пришло штормовое предупреждение, и утром погода была просто ужасной. Она такой и осталась. Самолеты вернулись в Вудхолл и остались ждать, тренируясь в бомбометании. Шторма бушевали 5 дней. Потом начались морозы, а времени оставалось все меньше и меньше.

Бомбардир Артура Келла споткнулся на лестнице и раскроил себе голову. Тэйт сказал Келлу, что тот пропустит следующий налет на «Тирпиц», если не найдет бомбардира, умеющего работать с SABS. Келл позвонил Эстбери, который закончил уже 2 цикла и сейчас в Брайтоне дожидался корабля, чтобы вернуться к себе в Австралию. Эстбери удрал в самоволку из своей команды и прибыл в Вудхолл. Тэйт посмотрел на это нарушение, как Нельсон слепым глазом.