"Мишель Фуко. Что такое автор" - читать интересную книгу автора

героя, призванного заставить мир искупить то зло, которое ему
причиняют, и т.д. Когда же я говорю о Марксе или Фрейде как об
"учредителях дискурсивности", то я хочу сказать, что они
сделали возможным не только какое-то число аналогий, они
сделали возможным - причем в равной мере - и некоторое число
различий. Они открыли пространство для чего-то, отличного от
себя и, тем не менее, принадлежащего тому, что они основали.
Сказать, что Фрейд основал психоанализ, не значит сказать - не
значит просто сказать,- что понятие либидо или техника анализа
сновидений встречаются и у Абрахама или у Мелани Клейн,- это
значит сказать, что Фрейд сделал возможным также и ряд различий
по отношению к его текстам, его понятиям, к его гипотезам,-
различий, которые все, однако, релевантны самому
психоаналитическому дискурсу.
Тотчас же, я полагаю, возникает новая трудность или по
крайней мере - новая проблема: разве этот случай не есть, в
конце концов, случай всякого основателя науки или любого
автора, который произвел в науке трансформацию, которую можно
считать плодотворной? В конце концов, Галилей не просто сделал
возможными тех, кто после него повторял сформулированные им
законы,- он сделал возможными также высказывания, весьма
отличные от того, что сказал сам. Или если Кювье и является
основателем биологии, а Соссюр - лингвистики, то не потому,
что им подражали, не потому, что снова и снова обращались к
понятиям организма в одном случае и знака - в другом, но
потому, что в известной мере именно Кювье сделал возможной ту
теорию эволюции, которая по всем пунктам была противоположна
его собственному фиксизму, или именно Соссюр сделал возможной
порождающую грамматику, которая столь отлична от его
структурных анализов. Таким образом, установление
дискурсивности представляется, по крайней мере на первый
взгляд, явлением того же типа, что и основание всякой
научности. Я думаю, однако, что различие здесь есть, и
значительное. В самом деле, в случае научности акт, который ее
основывает, принадлежит тому же плану, что и ее будущие
трансформации; он является в некотором роде частью той
совокупности модификаций, которые он и делает возможными.
Конечно, принадлежность эта может принимать многообразные
формы. Акт основания той или иной научности, например, может
выступать в ходе последующих трансформаций этой науки как
являющийся, в конце концов, только частным случаем некоторого
гораздо более общего целого, которое тогда себя и обнаруживает.
Он может выступать также и как запятнанный интуицией и
эмпиричностью, и тогда его нужно заново формализовать и сделать
объектом некоторого числа дополнительных теоретических
операций, которые давали бы ему более строгое основание. Можно
было бы сказать, наконец, что он может выступить и как
поспешное обобщение, которое приходится ограничивать и для
которого нужно заново очерчивать более узкую область
валидности. Иначе говоря, акт основания некоторой научности