"Мишель Фуко. Я минималиста" - читать интересную книгу автора

пророка, властителя умов?
Ф. Я уверен, что не смогу дать этим людям то, что они хотят. [Смех] Я
никогда не был пророком. Мои книги ничего не говорят людям о том, что
делать. И они часто упрекают меня в этом (и, возможно, они правы),
одновременно обвиняя меня в том, что я веду себя как пророк. Я написал книгу
по истории психиатрии начиная с 17-го столетия и заканчивая началом 19-го. В
этой книге я ничего не говорил о современной жизни, но люди прочитали ее как
отстаивающую антипсихиатрическую позицию. Однажды меня пригласили в Монреаль
на симпозиум по психиатрии. Сначала я отказался ехать, потому что я не
психиатр, даже если у меня и был некоторый опыт, очень непродолжительный,
как я говорил вам раньше. Но они заверили меня, что пригласили только как
историка психиатрии, чтобы сделать вступительный доклад. Я поехал, потому
что мне нравится Квебек. И я был в настоящем замешательстве, когда
председатель представил меня как представителя французской антипсихиатрии.
Конечно же, это были милые люди, не прочитавшие ни строчки из написанного
мною, и они были убеждены, что я антипсихиатр.
Я всего лишь написал историю психиатрии до начала 19-го века. Почему же
столько людей, включая психиатров, думают будто я антипсихиатр? Потому что
ни не могут принять подлинную историю своих институтов, что говорит о
псевдонаучности психиатрии. Настоящая наука способна перенести даже
скандальные, грязные истории, связанные с ее возникновением. [Смех] Как
видите, на самом деле это вызов пророчествам. Я думаю, мы должны
освободиться от них. Люди должны выстраивать собственную этику, взяв за
точку отсчета исторический, социологический или любой иной анализ, который
предлагается им. Я не думаю, что те, кто стремится расшифровать истину,
должны предлагать этические принципы или практические советы прямо, в этой
же книге и в этом же анализе. Эта сеть предписаний должна быть целиком
выработана и трансформирована самим человеком.
С.Р. Для философа появление на страницах "Тайм", как это было с вами в
ноябре 1981-го, - признак определенной популярности. Как вы к это
относитесь?
Ф. Когда журналисты просят меня рассказать о своей работе, я, полагаю,
должен соглашаться. Видите ли, общество, налогоплательщики [смех] платят за
нашу работу. И я действительно думаю, что большинство из нас пытаются делать
ее наилучшим образом. Мне кажется совершенно нормальным, когда эту работу,
настолько, насколько это вообще возможно, представляют и делают понятной
каждому. Разумеется, некоторая ее часть доступна не для всех, потому что она
слишком трудна. Во Франции я работаю в институте (это не университет, это
Коллеж де Франс), который обязывает своих членов давать публичные лекции,
открытые для всех желающих, в которых мы должны разъяснять собственную
работу. Мы одновременно и исследователи, и те, кто должен объяснять публике
свои исследования. Я думаю, в таком институте - он существует с 16-го века -
есть нечто чрезвычайно любопытное. Его глубинный смысл мне кажется очень
важным. Когда журналист приходит ко мне и спрашивает о моей работе, я
пытаюсь рассказать ему об этом самым понятным образом, на который способен.
В любом случае, моя личная жизнь не представляет никакого интереса. Если
кто-то решил, что мою работу невозможно понять без отнесения к тому или
иному эпизоду моей жизни, - что ж, я подумаю об этом. [Смех] Я готов
отвечать, если согласен. Поскольку моя личная жизнь совершенно неинтересна,
то не стоит делать из нее тайны. [Смех] И именно по этой причине не стоит ее