"Борис Захарович Фрадкин. Каналы Марса (Научно-фантастический рассказ) " - читать интересную книгу автора

десятилетиями, иногда всю жизнь не может решить поставленной перед собой
задачи. И вот, когда уже исчезает надежда, опускаются руки, вдруг
сваливается "счастливая случайность".
Лагно чувствовал себя и счастливым, и несчастным одновременно. Он
понимал, что человек,, сидящий перед ним, нуждается в дружеском участии. И
вместе с тем сознавал, что каждое слово сочувствия, произнесённое им,
прозвучит фальшиво, неуместно. К стыду своему, он чувствовал, как в нём всё
сильнее берёт верх радость открытия, и ничего тут не поделаешь. И молчать он
уже не мог.
-- Вы говорите, термос находился в рюкзаке Ани. -- Лагно придвинулся к
Неприну. -- Может быть, при её падении рюкзак лопнул и термос остался на
камнях? Вы его в темноте могли и не заметить, а позже на него наткнулся
кто-нибудь из спелеологов.
-- Нет, -- Неприн покачал головой, -- после меня никто не решился
побывать на дне этой злосчастной пропасти.
-- Итак, термос угодил в поток...
Лагно потирал ладонями поверхность стола, всё поглядывая на Неприна.
Волнение его было, наконец,замечено.
-- Уж не хотите ли вы сказать, -- усмехнулся Неприн, -- что термос
вынесло потоком в Кулымскую пещеру?
-- А почему бы и нет, Игнат Васильевич?
-- От Рмонг-Тау до Уральского хребта добрых четыре тысячи километров.
Лагно всё поглаживал стол. Последнее замечание Неприна заставило его на
минуту оставить это занятие. Он наклонил свою гладко выбритую голову,
задумался.
-- Игнат Васильевич, -- с некоторой осторожностью в голосе, словно
опасаясь, что не так будет понят, обратился он к Неприну, -- как вы
расцениваете теорию непрерывно расширяющейся Земли?
-- Что? -- Неприн рассеянно взглянул на Лагно.
-- Речь идёт о теории, которой придерживаюсь я, и не только я. Мы
считаем, что наша планета с момента возникновения подвержена
непрекращающемуся увеличению в объёме, то есть расширению...
-- Какое мне дело до всего этого? -- глухо отозвался Неприн, встал, взял
термос и огляделся, не зная, куда убрать его.
-- Игнат Васильевич, дорогой, -- Лагно тоже вскочил на ноги, -- я
понимаю, как вам сейчас тяжело. И мне бы полагалось хоть в какой-то мере
выразить вам своё соболезнование. Извините вы меня, сухаря. Эта история с
термосом подобна вспышке молнии. Видите ли, я посвятил себя очень узкому
вопросу -- каналам Марса. И в течение всей своей научной деятельности
занимался одной-единственной проблемой, проблемой происхождения каналов
Марса. У меня имелась своя собственная гипотеза. И, поверите ли, сейчас,
здесь, во время вашего рассказа мне вдруг всё представилось совершенно в
ином свете. И моя собственная гипотеза, и гипотезы моих противников
рассыпались, как карточные домики.
Неприн сделал нетерпеливое движение. То, о чём говорил сейчас Лагно,
показалось ему неуместным. Прошлое, воскреснув, заставляло его страдать, ни
о чём другом думать сейчас Неприн не мог. Лучше, если бы Лагно ушёл, оставил
его одного.
-- Марс принято считать безводной пустыней. -- От волнения у Лагно
порозовели не только щёки, но и шея, и выбритая голова. -- Пустыня! И этим