"ФРАДКИН, Борис Захарович. Ночное дежурство (Научно-фантастический рассказ) " - читать интересную книгу автора

-- Между прочим, -- Смыков заворочался в кресле, -- каждый час приёма
этой дурацкой музыки обходится государству в сто два и шесть десятых
миллиона киловатт-часов электроэнергии. Сущие пустяки, не правда ли?
Минх только повёл в его сторону глазами, Татьяна не пошевельнулась. Оба
слушали позывные с таким вниманием, словно улавливали в них ещё и другие,
ускользающие от дежурного инженера звуки.
"Ко всем чертям! -- Смыков решительно поджал губы. -- Довольно с меня.
Сейчас выключу телескоп и уйду спать".
Но тут позывные оборвались сами собой. Наступила тишина. Переход к ней
был настолько внезапным, что, казалось, воздух продолжает звенеть и
вибрировать.
-- Ну, теперь недельки на две, -- облегчённо вздохнул Смыков и поднялся
на ноги. -- Всё. Точка.
Он протянул руку к выключателю. Но повернуть его не успел. Снова
загремели позывные. Теперь вскочил Минх, обошёл кресло, встал за его
спинкой, приглаживая пятернёй волосы. Татьяна тоже насторожилась.
Прозвучав минут восемь, позывные снова прекратились.
-- Это уже что-то в новом варианте, -- усмехнулся Смыков.
-- Но не в окончательном, -- громко ответила ему Татьяна.
-- И он вам крайне необходим, этот окончательный вариант
одиннадцатилетней давности?
-- Иначе мы бы не сидели сейчас рядом, Смыков.
-- А я-то был уверен, что за одиннадцать лет вам удалось создать кое-что
более совершенное. Извините, но извлекать опыт из ветхого взбесившегося
пианино... смешно.
-- Как вы сказали? -- подхватил Минх. -- Взбесившееся пианино? Остро!
Обидно, но остро.
И, запрокинув голову, захохотал.
-- Стареешь ты, что ли, Михаил, -- Татьяна с жалостью взглянула на
Смыкова. -- Как ты слеп. И упрям... Или ты и на самом деле не понимаешь,
чего мы ждём?
Смыков изменился в лице. Ещё ничто и никогда не унижало его так, как
взгляд этой женщины и тон, каким она с ним разговаривала. Кресло скрипнуло
от усилия его руки.
Смыкова впервые охватило чувство ненависти. Его, бывшего космонавта,
постигшего высший принцип товарищества! Среди бесконечного пространства он и
его спутники становились одним существом. Затерянные в бесконечности, они
научились по-настоящему тосковать о Земле, о людях, о каждом, кого знали и
не знали. Возвращаясь, были по-особому нежны, внимательны, человечны. С
каждым. Со всеми.
А сейчас он ненавидел. И кого -- женщину, которая когда-то была самым
близким ему человеком! Он ненавидел её за то, что продолжал любить, за то,
что тосковал по ней все эти годы, за то, что она осталась верной делу, в
котором он разочаровался.
Он готов был не сдержаться и оскорбить её. Он сказал бы ей такое, чего
она никогда не смогла бы ему простить, и чего он сам потом не смог бы себе
простить. Но тут Минх, видимо угадавший его состояние, подошёл, положил руку
ему на плечо.
И это прикосновение помогло Смыкову овладеть собой.
-- Мы откроемся вам первому, -- сказал Минх. -- Мы ждём, когда будет