"Дик Фрэнсис. Осколки" - читать интересную книгу автора

и за ним виднелась мастерская, где день и ночь пылала печь, в которой при
температуре 2400 градусов по Фаренгейту* плавились серые камушки,
превращаясь в хрусталь.
______________
* Примерно 1300 градусов по Цельсию.

Гикори, Айриш или Памела Джейн по очереди исполняли обязанности моих
помощников в мастерской. Один из двоих оставшихся давал покупателям краткие
пояснения, а третий заворачивал покупки и сидел за кассой. По идее, всем нам
полагалось по очереди меняться ролями, но опытные стеклодувы - большая
редкость, а мои три помощника-энтузиаста пока что не продвинулись дальше
пресс-папье и пингвинчиков.
На Рождество покупателей тоже было много, но с кануном Нового, 2000
года все же не сравнить. Поскольку все вещи, продававшиеся у меня в
магазине, были ручного изготовления и изготавливал их в основном я,
сегодняшний день, проведенный на скачках, был едва ли не первым моим
выходным за последний месяц. Временами я работал даже по ночам, а уж днем-то
с восьми утра и до упора. Мне помогал один из трех учеников. Выматывался я,
конечно, изрядно, но это неважно. Я человек крепкий, здоровый, и лишний вес
мне не грозил. Как говаривал Мартин: человеку, которому с утра до вечера
дышат в лицо 2400 градусов по Фаренгейту, сауна ни к чему.
Гикори как раз окрашивал раскаленное пресс-папье, висящее на конце
тонкого пятифутового стального прутка, который называется понтией. Увидев
меня, он вздохнул с заметным облегчением. Памела Джейн, как всегда,
улыбчивая и серьезная, тоненькая и озабоченная, запнулась на середине своего
объяснения и, забыв, что собиралась сказать, вместо этого несколько раз
повторила: "Он пришел... он пришел..." Айриш, который как раз заворачивал
кобальтово-синего дельфина в белоснежную упаковочную бумагу, шумно выдохнул:
"Слава богу!" Я подумал, что они слишком уж сильно зависят от меня.
Я, как обычно, сказал: "Привет, ребята!" - прошел в мастерскую, снял
пиджак, галстук и рубашку, продемонстрировав покупателям, ошалевшим от
наступающего тысячелетия, белую сетчатую майку с торчащим наружу ярлыком -
мою рабочую одежду. Гикори заканчивал свое пресс-папье, вращая понтию у ног,
чтобы остудить стекло, - осторожно, стараясь не подпалить новые яркие
кроссовки. Я выдул полосатую фиолетово-зелено-голубую рыбку с плавниками,
просто так, для собственного удовольствия. Я украсил ее довольно сложным
концентрическим орнаментом - помнится, в четырнадцать лет он мне все никак
не давался. Рыбка сверкала и разбрасывала вокруг радужные блики.
Однако покупатели требовали вещей с доказательствами того, что они
сделаны прямо сегодня. Так что пришлось работать допоздна, изготавливая
бесконечные чашки, блюда и вазочки, а Памеле Джейн допоздна пришлось
объяснять, что забрать их можно будет только утром, потому что вещам нужно
время, чтобы остыть. Впрочем, это, похоже, никого не разочаровало. Айриш
записывал имена заказчиков и непрерывно шутил. Славные то были часы, веселые
и праздничные.
Забежал Прайам Джоунз. Приехав в дом Мартина и Бомбошки, он обнаружил
на заднем сиденье машины мой плащ. Я сказал ему "большое спасибо!" со всем
предновогодним пылом. Прайам кивнул, даже улыбнулся. Он больше не плакал.
Когда Прайам удалился, я пошел повесить плащ в свой шкафчик. Что-то
тяжелое стукнуло меня по колену, и я только теперь вспомнил про пакет,