"Дик Фрэнсис. Дикие лошади" - читать интересную книгу автора

- Я всегда буду говорить вам, - сказал я Нэшу, - что должен чувствовать
ваш герой в каждой конкретной сцене.
Он принял эту увертку. Молча обдумал все в течение целой минуты, решая,
следует ли ему требовать подробностей, которые я не хотел раскрывать.
Наконец произнес:
- Верить - значит много спрашивать.
Я не стал оспаривать это. После паузы он глубоко вздохнул, словно
примиряясь с ситуацией, и я предположил, что он избрал слепую веру как путь
к бегству, если все предприятие потерпит неудачу.
Как бы то ни было, он склонился над сценарием, снова пробежал его
глазами, потом встал, оставив листы на столе, и повторил всю сцену,
тщательно проговаривая слова, сбившись только один раз, делая паузы, жесты,
потом шагнув внутрь подковы и наклонившись в гневе над креслом Сиббера.
Затем, без комментариев, он снова прогнал все от начала до конца. Даже
без громкого звука эмоции были выражены отчетливо; и в последние шаги к
креслу председателя он вложил прямой намек на то, что может быть убийцей,
палачом жены, как бы страстно он ни отрицал это.
Я понял: эта беззвучная, сконцентрированная ментальная энергия и была
тем, что превращало хорошего актера в кинозвезду.
Я не собирался прогонять всю сцену в один прием, но его исполнение
изменило ход моих мыслей. Нэш придал ей ритм и интенсивность, которые нельзя
получить, собирая сцену по кускам. Взрыв злорадства Сиббера произойдет
потом.
- Спасибо за это, - сказал Нэш, падая в кресло.
- Не за что.
Его улыбка была ироничной.
- Я слышал, что я здесь "маяк".
- Я еду на фалдах вашего фрака.
- Вы? - Нэш иронически усмехнулся.
Мы покинули съемочную площадку. Нэш уехал на своем автомобиле с
шофером, а я вернулся в "Бедфорд Лодж" на долгое вечернее заседание с
Монкриффом, где мы обсуждали визуальные планы и расположение камер для
завтрашней сцены.
Спать я улегся в полночь. В пять утра у моей постели зазвонил телефон.
- Томас? - послышался извиняющийся, дрожащий голос Доротеи.
- Выезжаю, - сказал я.

ГЛАВА 3

Валентин умер.
Когда я приехал в его дом, я не нашел там немой скорби, которой ожидал.
Вызывающе яркий автомобиль, не принадлежавший ни доктору, ни священнику, был
припаркован у обочины, а во всех окнах дома горел свет.
Я прошел по бетонной дорожке к двери и позвонил.
После долгой паузы дверь открыли, но это была не Доротея. Мужчина,
заполнивший дверной проем, был широк, массивен и негостеприимен. Он поглядел
на меня сверху вниз с привычным высокомерием и спросил едва ли не
оскорбительным тоном:
- Вы доктор?
- Э... нет.