"Виктор Франкл. Человек в поисках смысла " - читать интересную книгу автора

превратятся в жертв.
Почти каждый из нашего транспорта питал иллюзию, что его пощадят, что
все будет хорошо. Мы сперва не поняли важности наступившей сцены. Нам
приказали оставить багаж в поезде и выстроиться в два ряда - женщины с одной
стороны, мужчины - с другой, чтобы пройти мимо старшего офицера СС. Как ни
удивительно, у меня хватило храбрости спрятать свой рюкзак под курткой. Моя
шеренга проходила перед офицером, один за другим. Я понимал, как опасно,
если офицер заметит мой мешок. В худшем случае, он собъет меня с ног; я знал
это из предыдущего опыта. Я инстинктивно выпрямился, приближаясь к офицеру,
чтоб он не заметил моего тяжелого груза. И вот я перед ним - лицом к лицу.
Это был высокий человек, стройный и подтянутый в своей безупречно чистой
форме. Какой контраст с нами, грязными и неряшливыми после нашего долгого
путешествия! Он стоял в небрежно-высокомерной позе, поддерживая правый
локоть ладонью левой руки. Правая кисть была поднята, и указательным пальцем
он неторопливо указывал либо направо, либо налево. Никто из нас не имел
представления о зловещем значении этого легкого мановения пальца,
указывающего то направо, то - гораздо чаще - налево.
Наступила моя очередь. Кто-то шепнул мне, что посланые направо будут
отправлены на работу; налево - больные и слабые - будут отправлены в особый
лагерь. Я просто ждал - будь что будет; в первый раз из многих последующих
случаев. Тяжесть рюкзака оттягивала меня влево, но я старался идти
выпрямившись. Эсэсовец оглядел меня, как будто в сомнении, затем положил
руки мне на плечи. Я изо всех сил старался казаться молодцом, он очень
медленно повернул меня направо - и я двинулся в ту сторону.
Значение поворота пальца нам объяснили вечером. Это была первая
селекция, первый приговор - быть или не быть. Для подавляющего большинства
нашего транспорта, около 90%, это означало смерть. Их приговор был приведен
в исполнение в ближайшие несколько часов. Отправленных налево прямо со
станции повели в крематорий. Над дверьми этого здания висела надпись "Баня"
на нескольких европейских языках (как сказал мне работавший там человек).
При входе каждому вручали кусок мыла, а потом ... из милосердия я не стану
описывать, что было потом. Об этом кошмаре уже достаточно написано.
Мы, уцелевшее меньшинство из нашего транспорта, узнали правду вечером.
Я стал расспрашивать старожилов, куда попал мой коллега и друг Р.
"Его отправили на левую сторону?"
"Да", - ответил я.
"Тогда смотрите, он там," - сказали мне, указав на трубу за несколько
сот метров от нас, из которой вырывался столб пламени в серое небо Польши, и
переходил в зловещее облако дыма.
"Ваш друг там, он плывет на небо." Но я все еще не понимал, пока мне не
объяснили все прямыми словами.
Но я сбился с рассказа по порядку. С точки зрения психологии перед нами
был длинный, длинный путь от этого рассвета не станции до нашего первого
ночного отдыха в лагере.
Окруженные эсэсовской охраной с автоматами, мы должны были бежать от
станции, мимо колючей проволоки под током, через лагерь, к санитарному
пункту; для тех, кто благополучно прошел первую селекцию, это была настоящая
баня. Иллюзия о пощаде еще раз получила подкрепление. Эсэсовцы были почти
любезны. Скоро мы поняли - почему. Они были очень милы, пока видели на у нас
руках часы, и еще не уговорили отдать их. Все равно ведь потом все отберут,