"Уолдо Фрэнк. Смерть и рождение Дэвида Маркэнда" - читать интересную книгу автора

голоден. - Он снова смотрит на свое большое тяжелеющее тело, смотрит на
коротко подстриженные волосы, темной шапкой торчащие надо лбом, на серые
глаза, которые он так любит у Тони. - Голоден? Чего ж я хочу?
Пока он ищет ответа, вопрос меркнет, необычное исчезает, он снова
полностью в мире знакомых вещей. Только слово "голоден" остается...
голоден... хочу есть... завтрак... Тонн! Маркэнд вспоминает о своем
обещании; он надевает пижаму из голубого шелка, алый шлафрок, подарок
Элен, и идет вниз, в столовую, завтракать со своими детьми.
Для Нью-Йорка 1913 года это был довольно оригинальный дои. Маркэнд
купил его за год до рождения Топи, на деньги, полученные ими от отца Элен:
старый, запущенный четырехэтажный особняк с кирпичным фасадом и высокой
верандой из плитняка. По соседству находились еще несколько таких
особняков, товарные склады, многоквартирные дома и два-три старомодных
домика, в которых доживали свой век свидетели славного прошлого. Джадсон
Дейндри, отец Элен, считал, что вся местность к востоку и к западу от
парка несомненно имеет будущее. Элен до неузнаваемости изменила все в
доме. Она снесла веранду и перестроила первый этаж по обычному
американскому образцу. А так как улица представляла собой
малопривлекательное зрелище, она перенесла кухню к фасаду; столовая,
облицованная веселыми голландскими белыми и синими изразцами, теперь
выходила окнами во двор, который она превратила в сад, где цветы и
вьющиеся растения скрывали от глаз находившуюся за ним конюшню. Во втором
этаже над кухней располагалась гостиная, а за ней - библиотека, которая
была очень солнечной до тех пор, пока конюшню не снесли и не выстроили на
ее месте десятиэтажный гараж. В третьем этаже расположены были спальни
родителей и детей, на самом верху находилась большая комната для игр и
помещение для прислуги. Характер всего квартала изменился. В нескольких
домах, отдававшихся прежде внаем, поселились теперь сами владельцы; один
из складов уступил место особняку с ливрейными лакеями. Но оба угловых
салуна по-прежнему оставались открытыми, как и лавка в крайнем доме,
владелец которой, приземистый ирландец по имени Берне, во всякую погоду
сидел на стуле у своих дверей, готовый сцепиться с каждым, кто попадется
под руку; Маркэнд любил проводить время в беседе с ним. Делом заправляла
его дочь, бледная красавица, напоминавшая Маркэнду водяную лилию, вынутую
из воды. Был у него и сын, верзила с испитым лицом, но его обязанности
сводились к тому, чтобы служить своему отцу противником в спорах, когда не
находилось лучшего.
Покупка дома оказалась удачным помещением денег: уже сейчас Маркэнд мог
бы взять за него вдвое против того, что заплатил сам. Но была еще одна,
тщательно скрываемая причина, побудившая его сделать эту покупку. Дом был
расположен неподалеку от гостеприимных кварталов Динов и Дейндри, близко
от Пятой и Мэдисон-авеню и от Центрального парка. Но также близко
находился темный лабиринт, тянувшийся от Третьей авеню до реки. Сам не
зная почему, Маркэнд хотел жить не слишком далеко от хмурых, холодных
домов-клеток, от мертвенно-зеленых салунов, от темного и полного лишений
мира измученных женщин и угрюмых мужчин, политических агитаторов, бандитов
и пьяниц, - мира, который, казалось, был как-то сродни радостной нищете
его детства, проведенного с матерью на убогой окраине коннектикутского
городка. Дом его стоял на границе двух миров, и Маркэнд находил в этом
некую сентиментальную прелесть. Плотью он жил в мире богатых, и ему