"Макс Фрай. Русские инородные сказки - 4" - читать интересную книгу автора

падающих на меня, смятых, убитых, колечных, шорох их и рокот, крылья и лапки
на моем лице. Я опасалась только, что мой ад изменился, и ужасы в ночи
сменили образы.
Я оформила завещание, вернулась на дачу и привела ее в порядок - для
Штерна. На всякий случай проверила газ, воду, ничего не оставила в розетках.
Я совсем не думала, что покидаю этот дом, да и вообще землю живых, навсегда.
Главный интерес моего бытия, мой эгоизм перешли на Штерна. Я не жертвовала
собой ради него - нет; я расставалась с прошлым, гусеничным, самодостаточным
"я" ради нового, бабочного "я", обогащенного Штерном. Собирая документы, я
со своей склонностью к абстрактному теоретизированию думала: "Любовь -
высшее проявление жизни, высшее проявление любви - желание умереть за,
вместо или ради любимого. Жизнь существа есть желание смерти ради жизни
другого существа, жизни, в которую переносишь зерно своего существа"
Я собрала документы и отправилась к Штерну. Был вечер. Сизые поселковые
фонари пятнами освещали только редкозубую листву тополей и берез. Я
поскальзывалась на мокрых листьях. У Штерна горел свет, но калитка была
заперта. Я подумала, что если позвоню, - Штерн мне не откроет. Я знала, что
собак у него нет, и перелезла через забор. Мне стало весело - неужели я иду
умирать? А вдруг я только передам завещание - и ничего не случится? Тогда
Штерн меня просто убьет. Я поднялась на крыльцо, мокрые доски блестели в
отсветах из окна. Дверь распахнулась: Штерн видел, как я лезу через забор.
- Ну?!
Доктор Штерн был страшен: всклокоченные волосы, сливы под глазами,
обрюзгшие небритые щеки. Очевидно, накануне Штерн пил.
- Извините, я хочу с вами поговорить.
- Дом я продал.
- Может статься, вы расторгнете сделку.
- В смысле?
- Я. Завещала вам свою дачу.
- Что?!
- Я скоро умру и завещала дачу вам.
- Зачем?!
- Я. Люблю вас.
Штерн взял меня за шею и провел в комнату. Там пахло чем-то знакомым -
сухим деревом и сухой бумагой - как на моей даче. Горел оранжевый
старомодный торшер, наша кожа от его света стала рыжей. Мы остановились
посредине комнаты, Штерн удивленно смотрел на меня сверху вниз и гладил мое
горло.
- Давно это с тобой?
- С тех пор, как увидела вас впервые.
- Не правда, Алкестида.
Штерн сжал мою шею, надавив пальцами в яремные впадины.
- Наконец-то ты научилась любить. Я был больным мальчиком и нищим
дворником, теперь я - подонок, и останусь им до конца. Ты хочешь стать моей?
- Да, Трепет смерти.
Его пальцы сдавливали мою шею. Я медленно закрывала глаза и также
медленно теряла чувства.
Я проснулась от стона и побежала в комнату отца, не понимая, холоден
или горяч дощатый пол дачи. У отца был сердечный приступ, лекарство лежало
на полу. Я позвонила поселковому врачу, трещал диск старого аппарата. Врач