"Макс Фрай. Русские инородные сказки - 4" - читать интересную книгу автора

пачку, я извлек также листок бумаги с каракулями. Почерк был знакомый, язык
определить не удавалось. Постепенно я догадался, что написал все это сам
накануне, но зачем?

Мне казалось, что вспомнить это необычайно важно. Через некоторое
время, хотя туман продолжал окутывать ту часть вечера, где появились эти
злосчастные несколько слов, я понял, что язык, собственно, и неважен. Вот
что было на листке:

"Cortazar" - затем кружочек с выходящей из него вправо стрелкой - затем
"Borges" - затем "Italia" - a затем жирная буква Z.

Через полчаса, две чашки кофе и три сигареты, так ничего и не вспомнив,
я отправился было погулять, как вдруг увидел за стойкой бара Гонсало. Нечего
и говорить, как я обрадовался! Мы обнялись, и он принялся рассказывать, как
много я потерял, что не поехал с ними за компанию. Я потребовал у него рюмку
коньяку, а потом уже выслушал с интересом и спросил осторожно, не знает ли
он, где можно найти Мигеля или хотя бы Пабло. Увы, он помнил только, что
они, все трое, поехали под утро в разные стороны, и, значит, живут в разных
концах города.

Такой информации было явно недостаточно, поэтому мы с Гонсало сели у
стойки и долго, уже вдвоем, рассматривали мой документ.

- Борхес, - сообщил мне Гонсало после долгого раздумья, - это наш
великий писатель.

- Понимаю, - отвечал я терпеливо, - и Кортасар - тоже. Но какое
отношение они имеют к Италии?

- Кортасар? - возмутился Гонсало. - Ничего подобного. Он, кажется,
парагваец.

Чтобы разрешить наш спор, мы позвали девушку, проходившую мимо, и она
уверенно сказала, что Кортасар - уругваец.

- Вот видишь, - сказал Гонсало торжествующе. - Я был прав!

Я не нашелся, что возразить, и решил больше не спорить. Тем более что
происхождение Кортасара нам ничего не давало - перебросить мостик к Италии
все равно не удавалось. Гонсало также предположил, что Z - это знак Зорро, и
я согласился, за неимением лучшей гипотезы.

Воздух на улице за ночь изменился. Лето кончалось, похоже,
бесповоротно, и я ощутил, всей кожей, как в этом городе может быть грустно
зимой.

Я побрел без цели куда-то в другую сторону, на этот раз по авениде
Парагвай. Девушки были одеты все так же по-летнему, и от этого стало
немножко веселее. Долго я так шел по гулкой, как каменный коридор, улице,