"Макс Фрай. Книга Страха" - читать интересную книгу автора

гвоздики чудится мне безобидной ноткой интерьера.

Память моя решето с перышками, от детства остались разрозненные
переводные картинки, вспыхнувшие и сгоревшие кадры - которые уже не связать
воедино. Не помню даты, имена и лица.
Зато утренний холодный запах горящих торфяников - всегда будоражит,
будто с головой окунулся в ледяную газировку, нужно немедленно идти, нет,
бежать, звучит солдатская команда "поворот всевдруг", сами по себе, как у
хорошей борзой или жеребца в сборе, сокращаются мускулы.

Появляется в обычной жизни небывалое ощущение - будто мой собственный
скелет хочет двигаться быстрее мясных наслоений, выскочить вон из мякоти и
заплясать поодаль дымящейся кучи плоти, чечетку проволочного человечка.
Горят торфы, трубит царская охота по пятам, по пятам, я успею опередить
доезжачих, сырая ветка цветущей липы хлестнула по скуле. Я не успею.

Тлеющие под землей торфы - лучшее средство для того, чтобы заклясть и
выманить своры злых духов на солнечные пустоши внутри моего тела, - опасный
аромат дальних лесных пожаров, красной беды действует на меня как удар бича
в промежность или ковш ледяной воды, выплеснутый в лицо пытчиком.
"Дайте ему воды, он нужен нам живым".
Солнце, солнце, желтая лихорадка плывет над гарями, в прозрачном от
зноя небе, как сырое яйцо, выпущенное в стакан паленой водки.
Бегство.
Обычный запах гари мне неприятен, хотя нет, скорее нейтрален. А горелая
осенняя листва или травяной пал на железнодорожных склонах вызывает
привычную ностальгию, можжевеловая ветка в костре, любимые мною индийские
палочки - "Голубой лотос", "Опиум", "Сандал", "Могра", "Муск" - или
тибетские холодноватые вручную катанные свечи с непроизносимыми именами
оскаленных божеств.

По-настоящему не выношу запах горящего свиного сала и волос, не из-за
собственно тошнотворности их, но потому что подспудно знаю: горящие волосы -
всегда - смерть.

Подростком боялся смерти именно красной, в огне.
К счастью, никогда не видел во сне такой смерти. Картинку во снах
заменял именно запах горящих волос в темноте. Я знал, что горят мои волосы.
Причем волосы горят изнутри - гнилой огонь, темная, тлеющая магма ползет по
каждому волоску, как по полому капилляру в кратер обугленного черепа. В те
поры описания банальнейшего ада с огненными реками, сковородами-вертелами и
крематорскими печами не казались мне наивными. Богооставленность грешника,
нравственные страдания и скрежет зубовный явно блекли перед обычным, по
старинке, мучением в огне, от которого не спасет ни обморок, ни болевой шок,
ни наконец полный распад костей.
Помню звук, от которого едва не сошел с ума, - хоронили дальнего
родственника, капсулу с прахом в моем присутствии вкладывали в урну. Звук
был такой, будто в банке пересыпается перловая крупа, с продолжительным
вкрадчивым шорохом. Обычный пепел или даже костная окалина в костре -
говяжьи кости, куриные - не пугали, но звук человеческого пепла был