"Макс Фрай. Книга Страха" - читать интересную книгу автора

невыносим.
Я тискал собственное запястье и не понимал, как мое тело, которое
способно издавать разные звуки от приятных до непристойных, в конце концов
станет способно только на глухонемое хрупкое шелестящие беззвучие.
Естественно, сама идея кремации отталкивала. Говорят, они садятся в
гробу. Они вальсируют. Дольше всего горит сердце. Я не хочу, чтобы мое
сердце горело.
Это слишком физиологично для банальности и слишком банально для
физиологии.

Я чрезвычайно щепетилен, брезглив и дотошен по отношению к телесному.
Всегда сохраняется дистанция: мое тело не есть другие тела.
Другим телам я могу простить все: слабость, усталость, боль, дурной
запах, все катастрофы и повседневные неполадки, слезы, слюну, желтые
"кислушки" в углах глаз, опухлости, опрелости, родимые пятна, - но я должен
оставаться почти стерильным, это не касается гигиены.

Чистота только-что-из-автоклава и вошебойки достигается изнутри. В
красивой внутренней архитектуре реберных дуг щебечут чижики, гурлят и
топчутся сизые голуби, царевна кормит моих птиц заговоренным просом.

Если существует аскеза Сатаны, то я пригубил ее соленую воду и напился
досыта.

Там, где другой испытывает голод, я должен забыть вкус хлеба, фактуру
горячего картофельного "мундира" на ладони, глоток воды с утра, крошку
рафинада или осколок карамели на языке. Я должен молиться в стеклянной
церкви бессонницы, я должен здороваться с устрицами, пасти хворостинкой
ночных стрижей, птица стриж - маникюрные ножницы для небесного искусства
оригами.
Горних ангелов полет и гад морских подводный ход равно не должны
волновать меня, пусть летят и плывут - гады по небу, ангелы в океане, - у
меня всегда есть пять минут, чтобы отвернуться и от тех и от других.

В любовном преферансе всегда выигрывает тот, кто смотрит отстраненно,
изнутри ледяной глыбы, тот, кто спокойно считает про себя такты текста. В
подобных делах у меня был абсолютный слух и чувство ритма негра-барабанщика.

Пристрастие к бесстрастию, если уж не могу обойтись без игры слов.
Несколько месяцев назад писал набросок совершенно непристойного
характера. Остыв от текста, испугался сам.

Ощущения, рисунок морщин, решетку нервных волокон практически
невозможно передать средствами текста, но кое-что, пусть малое, уловил.
Оставлю характерный кусок:

Почерневший флакон духов "Пиковая дама".
Манерно-оперная форма, горлышко с притертой пробкой, четырехгранник на
ладони.
Тяжелое старое стекло. Тройка. Семерка. Туз.