"Макс Фрай. Книга Страха" - читать интересную книгу автора

самой невозможности.

Врач протрет очки марлевой салфеткой, снимет со стеклянной полки флакон
с йодом, вынет пробку с ароматическим стеклянным пестиком и удержит каплю
йода в миллиметре от моего соска. Потом уверенно проведет первую черту
решетки: горизонталь - вертикаль - горизонталь, - нитяными пушистыми линиями
расплывутся рыжие потоки тюремной решетки на моей груди. Мне холодно. Холод
крестообразен. Медленней меда и льда расцветает в паху анемон.
Врач принесет простыню, с треском крахмальным расправит, укроет меня с
головой - сквозь выбеленное жавелевой водой белоснежное сен-сансное полотно
проглянут очертания тела, и на заглаженных сгибах выступит йодная сеть, -
плащаницу велят не снимать.

Я дорого заплатил за двухлетний сеанс гордыни и бесстрастия. Тело мстит
своему наезднику-убийце. Не прощает прихотей душе.
Теперь все позади.
Только иногда привычная скука, знакомое сосущее ощущение в межключичной
впадине, ком в глотке, подергивание верхнего века напоминают о хрустальном
истинном августе четвертого года, от летоисчисления нового века.
Если говорить об иных телах, то настоящий приступ физической
брезгливости может вызвать пьяница с разрушенной личностью или обовшивевший
нищий, смрад ссанья и месяцами немытого тела. Так бывает у всех. Невыносим
мстительный терроризм бомжа, нищеты крикливой, напористой, имеющей право.
Шарахаюсь, как лошадь от разложившегося трупа, не могу заставить себя
сочувствовать, потому что сам воздух вокруг них заражен, - они оставляют
после себя плотный куб отравленных миазмов, от которых невозможно укрыться,
потому что нельзя не дышать.
Чебурашки, Щеголихи, Дяди-Вавади - каждое подобное существо имеет свою
кличку в микрорайонах - с детства вызвали во мне кромешное бешенство
вперемешку с ужасом.
Нет, я знаю, мне говорили, что хромые внидут первыми, что нищета угодна
Господу, одень нагого, накорми голодного, посети заключенного, похорони
мертвого. Я готов одевать, кормить, посещать и хоронить. Но как быть с той
нищетой, которая хочет оставаться в профессиональной своей грязи, даже если
осыпать ее камешками из запасников Алмазного фонда?

При этом я способен неделями ухаживать за смертельно больными людьми,
старыми маразматиками, инсультниками, - их пот, моча, кал, сопревшие
простыни, рвотные массы не вызывают у меня отторжения, я могу не морщась
подмывать их или выносить и мыть судна, что на деле подтверждено
неоднократно.
Их запах - сигнал бедствия, но не внутреннего добровольного скотства и
агрессии. Пару раз сталкивался с безумными людьми, - характер их безумия
зависел от их прежней личности. Видел я и сумасшедших, которые были
растворены в счастье своего безумия: они или не замечали окружающих, или
были добры и привязчивы, но помню и существо мужского пола, которое про себя
я прозвал "могильный боров", есть такой призрак в скандинавской мифологии -
могильная свинья. Свинью хоронили заживо, закладывая новое кладбище, как
жертву земле, которая вскорости примет человеческие тела.
Могильный Боров был очень силен и нечистоплотен. Обычно в отделении