"Майкл Фрейн. Шпионы " - читать интересную книгу автора

- Да на тебе сухой нитки нет! - ахает мама. - С головы до ног
мокрехонек!
И правда, хоть выжимай. Видимо, я помчался прямиком через лужу и плашмя
плюхнулся в нее.
Мама срывает с меня, словно с трехлетки, мокрую одежду.
- Горе луковое, Иисус бы прослезился, - роняет Джефф. - И за кем вы на
этот раз гонялись? За немецкими подлодками?
- Опять небось с Китом очередную шкоду устроили! - рявкает отец.
Я впервые вижу его в таком состоянии.
- Кит?! - Мама не верит своим ушам. - Неужто и Кит бегает по округе как
оглашенный? Не может быть!
Я молчу. Зубы у меня застучали снова.
- Он тоже с тобой был? Отвечай! - допытывается отец. - Не то мне
придется будить их среди ночи - проверять, дома он или нет.
Такая немыслимо страшная перспектива вынуждает меня сменить тактику; я
отрицательно мотаю головой.
- Ты уверен? - спрашивает мама. - Уверен, что не вовлек Кита в эту
передрягу? Потому что если он сейчас в таком же виде, то я даже не
представляю, что подумает его мать!
Я опять отрицательно мотаю головой. Неужели мама в самом деле полагает,
что это я вовлекаю Кита в разные передряги, а не он меня? И как только Киту
удается так ловко водить за нос обеих наших мам?
- Что же вы все-таки затеяли? - спрашивает отец. - Если, конечно, ты
простишь мне столь бесцеремонное любопытство...
В ответ я снова погружаюсь в безмолвное оцепенение. Сознательно ли я
отказываюсь говорить о том, что, по моему убеждению, ни в коем случае нельзя
раскрывать посторонним? Или я просто настолько потрясен произошедшим, что
потерял дар речи? Голый, дрожащий, я стою там, как малое, еще не научившееся
говорить дитя, а в голове свербит одна-единственная горькая мысль: я же мог
обернуться и узнать, кто этот человек. Мог, мог обернуться. И увидел бы его.
Опять я провалил всю операцию.
Набросив на меня полотенце, мама изо всех сил растирает меня, и тут я
обнаруживаю, что в кулаке у меня что-то зажато - тот предмет в рубчиках и
бороздках, который я вынул из ящика за миг до появления незнакомца.
Наконец-то я могу эту вещь рассмотреть; да, я не ошибся. Она тоже промокла,
как и моя одежда. Выхватив опознанный наконец предмет у меня из рук, мама
бросает его на кучку мокрого белья, лежащую рядом на полу.
Он выглядит там вполне уместно: это длинный темно-синий шерстяной носок
с большой, старательно заштопанной дырой на пятке.

Кит вертит носок в руках, изучая его со всех сторон. Я извлек его из
маминой корзины с грязным бельем; теперь, когда носок высох, видно, что
штопка чуть светлее остальной части, а стопа от ветхости и постоянной носки
побурела. Кит выворачивает его наизнанку. Там не обнаруживается ничего,
кроме нескольких катышков свалявшейся шерсти.
Мы сидим за накрытым к чаю столом; поблескивают высокие серебряные
подсвечники и пепельница; это призы, завоеванные родителями Кита на
чемпионатах мира по теннису. Я наблюдаю за манипуляциями с носком, и сердце
у меня сжимается. Вот он, плод моих героических усилий, сокровище, за
которым я отправился глухой ночью, чтобы положить к ногам друга. Отправился,