"Никки Френч. На грани" - читать интересную книгу автора

Глава 5

Всем известно, что почти во всем мире - за исключением, наверное,
деловитой Японии - занятия в школах заканчиваются примерно в четыре часа или
в половине четвертого, хотя я своих малышей отпускаю еще раньше, в четверть
четвертого. Когда кончаются уроки, знают даже те, у кого нет детей. Они
видят, как мальчишки и девчонки идут по улицам - или с матерями, или с
учителями, неся портфели и коробки с завтраком. Я уже убедилась, что в час
пик улицы Лондона почти наполовину запружены автобусами, в которых уныло
сидят ребятишки в формах хороших, но находящихся далеко от дома школ. А
совсем недавно я узнала, что один из основных символов статуса лондонских
родителей - расстояние от дома до школы, где учатся их дети. Школы возле
дома - для бедных, детей которых я и учу.
Забавно: узнавая, что я учительница, люди сразу начинают завидовать
моему короткому рабочему дню и длинным отпускам. Кстати, выбирая профессию,
о продолжительности рабочего дня и отпуска я даже не задумывалась. В школе я
училась неважно, поэтому не могла претендовать на весьма ответственное дело,
например, лечить заболевших кошечек, о чем мечтала в детстве. Я годилась
лишь на то, чтобы учить малышей. И это меня устраивало. Мне нравятся дети -
их непосредственность, открытость, вера в свои силы, старательность. Я была
бы не прочь весь день возиться в песочнице, вытирать малышам носы и помогать
им смешивать краски.
Но вместо этого мне досталась работа, на которой я чувствую себя
бухгалтером в зоопарке. Только рабочий день у меня длиннее. Школьные
инспекции обрушиваются на нас одна за другой. Собрав детей и отправив их по
многоэтажным и многоквартирным домам, мы проводим собрания, заполняем
бланки, составляем отчеты. Мы засиживаемся в школе до семи, восьми, девяти
часов вечера, Полин вообще пора поставить в кабинете раскладушку и
электроплитку, поскольку дома она бывает от случая к случаю.
Но в тот вечер я ушла с работы пораньше - мне предстояло встретить
очередного потенциального покупателя. Как всегда, автобус пришлось ждать
целую вечность, и когда я, задыхаясь и обливаясь потом, доковыляла до двери
всего лишь с пятиминутным опозданием, покупатель уже стоял на пороге, читая
газету. Неудачное начало. Он наверняка успел осмотреться и понял, что это за
район. К счастью, незнакомец был поглощен чтением. Очень может быть, он не
заметил соседний паб, а если и заметил, то не понял, чем грозит ему такое
соседство. Лацканы его пиджака имели необычную форму - наверное, костюм
очень дорогой. На вид я дала незнакомцу лет тридцать или под тридцать.
Коротко подстриженный, элегантный, он выглядел так, словно и не замечал
изнуряющей жары.
- Простите! - пропыхтела я. - Автобус...
- Ничего, - успокоил он. - Я Ник Шейл. А вы, должно быть, мисс
Аратюнян.
Мы обменялись рукопожатием на континентальный манер. Он улыбнулся.
- Что здесь смешного?
- Я представлял вас чопорной пожилой дамой, - объяснил он.
- А-а... - Я попыталась вежливо улыбнуться и отперла дверь.
Как всегда, на коврике у порога лежал ворох макулатуры - реклама пиццы
на вынос, мойщиков окон, такси и одно письмо, доставленное прямо в ящик.
Почерк я узнала сразу. Тот же тип, который уже писал мне... сколько там?