"Жан Фрестье. Гармония " - читать интересную книгу автора

брюшной полости, и он не ожидал его снова увидеть. Больной смотрел на врача:
в том враждебном мире, в котором он оказался из-за своего ранения, новая
встреча со сменой, занимавшейся им накануне, успокаивала, возвращая пациента
в привычную обстановку. Вальтер подбодрил его добродушной гримасой за спиной
медсестры, но без какой-либо насмешки над нею; с заговорщицким видом,
придававшим ситуации относительную безмятежность, он как бы говорил: "Когда
меня нет, дела здесь тоже идут довольно хорошо, хотя и чуть-чуть похуже".
Он взял шприц из рук Гармонии.
- Ты забываешь про основной принцип, - сказал он, - колоть нужно не в
ту вену, которую видишь, а в ту, которую чувствуешь.
- Только что с ней было все в порядке.
- Только что - вполне возможно. Но не сейчас. Вальтер снова, уже во
второй раз, протер руки спиртом. Прижал указательным пальцем левой руки,
самым сведущим из всех пальцев, внутренний сгиб локтя, нащупал мягко
сопротивлявшуюся вену, которую искал, резко воткнул иглу с коротким
скошенным острием; он сделал это без малейшего колебания; ему удалось бы
сделать это и с закрытыми глазами; то, что делаешь часто, получается хорошо,
и это доставляет удовольствие; ведь самоутверждаешься обычно в самых
обыденных ситуациях; его прельщала мысль о том, что можно вообще уметь
делать какую-нибудь одну-единственную малость, но только делать ее хорошо.
У Гармонии в этом тоже не было сомнений. Она промокнула лоб больного
новым тампоном, который достала из кармана передника. Вальтера, однако,
беспокоила одна вещь. Ему было непонятно, почему у этого больного, с которым
в принципе он сегодня уже не должен был встретиться, артериальное давление
остается таким низким. Сначала он по инерции подумал о внутреннем
кровотечении, он попытался мысленно представить себе под бинтами открытую
брюшную полость, наложенные накануне швы в кишечнике. Пощупал живот поверх
повязок и с боков, нашел его достаточно мягким. И глубоко задумался, что
случалось с ним нередко, но потом решил, что за ночь сумеет понять, что же
тут не в порядке. И именно в этот момент началась столь ненавистная ему
канонада - это зенитная артиллерия возобновила свои дурацкие игры под тем
предлогом, что ей нужно защищать военные объекты, в частности ближайший
склад горючего; она со всех сторон обступала красные кресты госпиталя -
ошибка, на которую не раз обращалось внимание, но которую по неизбежности
ли, по чьей-то злой воле или, возможно, просто из-за головотяпства
исправлять никто не собирался. Для Вальтера, хотя он и возмущался, проблема
здесь была отнюдь не морального плана. Он не считал себя лучше других людей,
не думал, что ему полагаются какие-то особые привилегии. В конце концов,
почему бы и не уничтожить этих полуживых и полумертвых людей, а вместе с
ними и тех, кому поручили поддерживать их жизнь во время этой абсурдной
игры, в которой нужно лишь убивать и убивать. Здесь не было никакой проблемы
ни для Гармонии, ни для раненого, чью сжатую в кулак руку она сейчас
держала. Все трое испытывали страх. Вальтер подумал, что в наихудшем
положении здесь находятся те, кто ценой немыслимых порой увечий, казалось
бы, вырвались из лап смерти, а тут вынуждены снова испытывать страх. Всякий
раз, когда зенитная артиллерия открывала пальбу, раненые начинали нервничать
и ругаться. А кроме того, если в такие минуты приходилось действовать,
кое-кому из медицинского персонала, хотя и не всем, работалось хуже
обычного. Можно было, основываясь на долгом опыте, сколько угодно повторять,
что канонада эта создает больше шума, чем наносит вреда, но нервы давали о