"Жан Фрестье. Гармония " - читать интересную книгу автора

встретиться, и такое не может больше повториться. Это, значит, был я, а это,
значит, была ты. А потом это будем уже мы, и мы будем вспоминать испытанные
нами вместе беды, чтобы придать нашему воссоединению особую остроту и
яркость".
Очаровательная Гармония сложила вместе ладони и подтянула оголившиеся
коленки к животу, который у нее одно время так сильно болел. Сандалии
слетели с ее ног, белые носки благонравной девочки собрались гармошкой, а
сдвинувшаяся набок голубая шапочка приоткрыла короткую прядь черных волос.
Ее халат, на котором четко выделялись следы крови, оставался застегнутым до
подбородка. Детский ротик стремился к жизни, ноздри трепетали. На лбу
проступило несколько капелек пота. Она вся была во власти сна. За плотной
сеткой изогнутых ресниц глаза ее, вероятнее всего, закатились, как у тех
многих покойников, чьи веки ей довелось прикрыть своими длинными
потемневшими пальцами, ощущая при этом жалость, безразличие, а главное -
неуязвимость, чтобы иметь возможность заниматься профессией, которая более,
чем любая другая, требует неуязвимости. Для Вальтера не было тайной, что
именно он в ней любил: ее умение жить и действовать согласно правилам,
которые внушили ей те, кто ее воспитывал. Она двигалась по каким-то своим
рельсам, но двигалась изумительно, и в этом проявлялась ее изумительная
женственность. Такому скептику, как он, было бы трудно никогда не
разочаровывать ее.
Он вытянул свои длинные ноги, поднял их одну за другой вверх. Недолгий
отдых придал ему сил; желание уснуть, одно время багровым солнцем
раскалявшее ему изнутри голову, теперь покинуло его, уступив место
спокойному рабочему рвению, требовавшему сдержанных и упорядоченных жестов.
Он в последний раз отправился на обход своих пациентов, методично осматривая
их и делая записи для своего сменщика. Седьмой не спал и вроде бы дышал
легко, удовлетворенно покачивая головой под резиновой маской, обеспечивавшей
ему слабый, но постоянный приток кислорода. Вальтер разбудил девятого, у
которого все, похоже, было в порядке, но нужны были цифры, и он возобновил
свои маленькие маневры: термометр, давление, пульс, прослушивание грудной
клетки. Одиннадцатый уже страдал, и это было только начало. Если здраво
взглянуть на ситуацию, то можно было бы впрыснуть ему в вену смертельную
дозу какого-нибудь наркотика, но так не делалось. Вальтер позволил себе дать
ему несколько чайных ложечек воды, что уже было нарушением правил. Он
ускорил вливание ему физиологического раствора в надежде хоть немного
смягчить жажду. Он заметил во взгляде больного дрожащий огонек - признак
благотворной лихорадки, которая, достигнув определенного уровня, явится
обезболивающим средством. До восьми часов оставалось совсем немного.
Вальтер пошел дожидаться Грина в центральной аллее, у входа в
сортировку. Солнце стояло уже высоко; день обещал быть ясным и жарким.
Жаворонки выполняли в небе свой маленький номер с замиранием на месте. Весь
госпиталь казался погруженным в тяжелый утренний сон. Почти ничто в этот час
ни на дороге, где лишь изредка проезжали то какая-нибудь одинокая санитарная
машина, то грузовик, ни в аллеях, где несколько человек с обнаженными
торсами умывались над ведром, не напоминало о войне. Зенитная батарея,
располагавшаяся на холме с той стороны дороги, уехала. От нее остались лишь
какие-то разбросанные, неразличимые на расстоянии предметы: вероятно, гильзы
от снарядов, пустые бидоны, куски брезента - деревенская площадь после
закрытия ярмарки. А на месте батареи уже возводился крошечный цирк,