"Борис Фрезинский. Письма Ильи Эренбурга Елизавете Полонской 1922-1966 " - читать интересную книгу автора

скамье парижского бульвара с Лизой. Мне было восемнадцать лет. Я говорил,
что у меня нет больше цели. Париж мне казался легкомысленным до отвращения.
Лиза подарила мне книгу; на первой странице она написала, что сердце надо
опоясать железными обручами, как бочку. Я подумал: где же я возьму обручи. Я
раскрыл книгу, это были стихи Брюсова..." 13 Четверть века спустя Эренбург
вернулся к этому эпизоду: "Я сидел на скамье бульвара с Лизой, рассказывал о
поездке в Вену, о том, что не знаю, как прожить следующий день, - у меня
больше не было цели. Лиза говорила о другом.
Это была печальная встреча" 14.
В биографии Эренбурга и Полонской есть один сюжет, относящийся к концу
1909 года, который связан со знаменитыми политическими фигурами и оставил
заметный шлейф воспоминаний, - издание журналов "Тихое семейство" и "Бывшие
люди": сатирического обозрения жизни парижской социал-демократической
колонии. Жанр этих журналов, их тон соответствовали природным данным и
Эренбурга, и Полонской.
В автобиографическом письме критику П. Н. Медведеву (1924-1926 годы)
Полонская рассказывала о Париже 1909 года: "Я с жаром посещала эмигрантские
собрания и бегала по Парижу. Париж я полюбила навсегда. Эмигрантщина
оттолкнула меня от партии. В маленьком кафе у Бельфорского Льва за круглыми
мраморными столиками собиралась парижская группа большевиков... Эсеров
презирали, меньшевиков разоблачали, соблюдали чистоту фракции и, сидя у
подножия Бельфорского Льва, требовали бойкота III Думы... Помню Ленина на
собраниях группы. Он приходил редко, сидел в углу, играл в шахматы и глядя
исподлобья слушал ораторов, не прерывая игры. Помню его что-то спокойно
отвечающим Эренбургу, тогда тоже члену партии. С Эренбургом вместе мы
издавали два юмористических русских журнала "Тихое семейство" и "Бывшие
люди". Журналы эти, по-видимому, не сохранились". Оценка журналов в этом
письме несомненно смягченная - они были не юмористические, а сугубо
сатирические и потому встретили резко враждебное отношение Ленина 15.
После такого афронта и Эренбург, и Полонская отошли от большевистской
группы - Полонская сосредоточилась на медицине, продолжая время от времени
писать стихи, а Эренбург целиком посвятил себя литературе. "Мы его потом
встречали в Латинском квартале, - рассказывает в цитированных воспоминаниях
Т. И. Вулих, - но совершенно преобразившегося. Из чистенького гимназиста
"хорошей семьи" он превратился в неряшливого, лохматого представителя
богемы. Проводил все дни в кафе и всегда с книгой стихов под мышкой. Лиза с
гордостью говорила, что он живет как спартанец, спит без простынь, но
переплетает Бальмонта в белый пергамент. Во всяком случае, он порвал всякие
отношения не только с Группой целиком, но и со всеми ее членами, кроме Лизы,
перестал даже кланяться". Со временем эти сатирические журналы стали
связывать только с именем Эренбурга 16, - о дальнейшей судьбе Лизы Мовшенсон
никто в Париже ничего не знал, зато имя Эренбурга было у всех на слуху.
По-видимому, уже после возвращения с каникул Полонская почувствовала,
что мысли Эренбурга заняты не только стихами. Еще в конце 1909 года на одной
из эмигрантских вечеринок он познакомился с первокурсницей медицинского
факультета Сорбонны Екатериной Оттовной Шмидт, приехавшей в Париж из
Петербурга. "Влюбился я сразу", - признается не склонный к таким признаниям
Эренбург 17.
Для Полонской это был жестокий удар. Ее встречи с Эренбургом
прекратились, и увидела она его лишь четыре года спустя в Русской Академии,