"Макс Фриш. Назову себя Гантенбайн" - читать интересную книгу автора

тормоз, а сразу же снова дала газ. Когда я почувствовал рывок, я видел слева
стайку школьников, справа витрину деревенской молочной с рекламами сыра и
шоколада. Одно мгновение я еще спокойно надеялся, что выровняю машину, как
уже бывало, рывок был мягкий; потом я понял: значит, все-таки! - и крепко
сжал трубку зубами, как будто от этого что-то зависело. Продолжалось это,
так мне казалось, целую вечность, меня просто крутило, хотя я и работал
рулем. Была какая-то издевка в том, что меня закрутило не влево, а внезапно
вправо, как санки поперек дороги. Я уже не знал, что слева, что справа, все
уже перепуталось. К счастью, никто в этот момент не ехал навстречу; грузовик
с тяжелым прицепом, всплывший, так сказать, в моей памяти, на
222
самом деле только что прошел. Я видел лишь, как крутилась деревня. Я
наблюдал. Бессильно, при этом совершенно трезво. Слева витрина молочной,
справа школьники. Как карусель. Когда наконец хрястнуло, это было смешно,
как запоздалое эхо, которое меня не удивило; я давно уже знал, что привычное
чудо ушло от меня. Я потерял трубку, вот и все, а машина стояла теперь задом
наперед, ее остановил камень обочины, а то я был бы сейчас в витрине.
"Дворники" качались по-прежнему. Внезапно разнервничавшись и потому орудуя
рычагами, как новичок за рулем, я хотел ехать дальше, но машина не шла; у
меня была включена третья скорость, мотор заглох, я переключился на первую и
нажал на сцепление, чтобы завести мотор. Но и так машина еле двигалась. Она
ползла. Наконец я вылез, чтобы осмотреть машину. На кузове никаких
повреждений. Мне стало легче; но так как теперь у меня было такое чувство,
что вокруг открылись все окна деревни, я испытывал стыд, окруженный
школьниками, которые глазели на меня - так я думал, - а глазели-то они
только на "порше", который так весело крутило у них на глазах. Один
мальчонка все приговаривал: его закрутило, его закрутило! Я сожалел об
отсутствии трубки, и мне нечем было выразить невозмутимость; я вышел на
середину дороги и потрогал носком ботинка покрытие, чтобы показать всем, что
гололед был. Только теперь растворились окна вокруг.
Мне пришлось подождать, пока отбуксируют машину, я держал руки в
карманах брюк и спросил, словно с неба свалился, как называется деревня.
Я нахожусь в Ленгиау, кантон Берн.
Позднее, в гостинице, когда пил вишневку, я узнал от официантки, что на
этом повороте чего только не было, даже смертельные случаи.
Не знаю, зачем я это рассказываю.
Моя авария меня не интересует...

Назову себя Гантенбайн.

Начать вроде бы легко:
Я вхожу, утро, я просто вхожу в лавку и стою. Что вам угодно? Я делаю
вид, что не понимаю швейцарского диа-
223
лекта. Я оглядываюсь: очки, лупы, подзорные трубы, очки всякого рода,
пенсне, театральные бинокли, но прежде всего очки. То, что мне угодно, лежит
в витрине на Фраумюнстерштрассе (спереди, справа) уже много недель. Впрочем,
белая барышня, которая переводит заданный на местном диалекте вопрос о том,
что мне требуется, сначала на английский, затем на литературный немецкий,
еще отнюдь не освободилась, и мне достаточно покамест кивнуть головой в знак