"Клаус Фритцше. Цель - выжить (Шесть лет за колючей проволокой) " - читать интересную книгу автора

рядового состава.
Знал он и то, что при капитуляции 6-ой армии в Сталинграде штабным
офицерам оставили ордена. Знал он и о том, что нацистская пропаганда врала
простому народу.
С катера начинают стрелять. Над нашими головами свистят пули, недалеко
от борта лодки поднимаются фонтанчики. Мы поднимаем руки вверх. Когда катер
подошел вплотную, поднимаемся по лестнице на палубу. Безоружные, стоим в
окружении мрачных лиц и стволов огнестрельного оружия. Люди
переговариваются, кричат, кто-то грозит кулаком. Вокруг лица с монгольским
разрезом глаз, которые нам, среднеевропейцам, внушают страх и отвращение. У
всех отнимают наручные часы, а у командира еще и Рыцарский крест. Никто из
нас по-русски не понимает и слова, но не может быть сомнений в том, что нас
заставляют раздеться до трусов. Командир пытается протестовать, но его все
равно не понимают. Приносят веревки, руки за спину, профессионально
связывают. Впервые понимаю первое русское слово: "Давай!" Сопровождают нас к
постовой каюте, спускаемся вниз, сидим на скамейке в крошечном помещении. У
меня шоковое состояние, трезво разобраться в этом вихре событий не могу.
Веревки затянуты так сильно, что руки быстро немеют.
Наверху у входа в каюту посадили старика с винтовкой. Движениями тел и
гримасами стараемся ему показать, что нам больно. Он понимает, вызывает
других, и нам действительно ослабляют веревки. Спустя час появляются двое
мужчин с палками и начинают бить. Я сижу первым возле лестницы и принимаю
добрую дюжину ударов по рукам, плечам и голове. Единственное спасение в том,
что каюта маленькая и им негде размахнуться. Двигаются дальше - к механику,
потом к пилоту, а на теле командира окончательно разбивают палки. Мы все
четверо в крови, но больше всего попало командиру. От обоих "ударников"
пахнет спиртом. Через некоторое время палачи возвращаются, и процедура
повторяется. Командир еле жив. У него, очевидно, переломы рук и черепа. Он
поднимается, без слов бросается вверх по лестнице. Испуганный вахтер
опускает дуло винтовки и стреляет. Пуля разбивает правую бедренную кость,
тело командира падает, лужа крови разливается по полу. Приходят, смотрят и
связывают нам ноги дополнительными веревками. Командир лежит без сознания
всю ночь, и, когда рассвело, мы увидели, что он умер.
Похороны проходят на наших глазах. Бесцеремонно бросают труп за борт.
Эта ночь и этот момент возвращают меня в реальный мир. Дрожа от страха,
мерзну при жаре Каспийского лета. Неужели и моя жизнь кончится в таких
обидных условиях? Мне хотелось воевать за честь и славу Родины, заслужить
награды, ордена и повышение по службе, притягивать к себе взоры окружающих
соотечественников. Умереть? Да, раз уж мне суждено - но погибнуть только в
бою. А какая теперь перспектива? Издохнуть, как скот, на грязном полу
избитый, беспомощный. Страх был не от смерти, а от такого вида ухода их
этого мира.
Мучает нас голод, страшно хочется пить, и мы даем это понять. Ведром на
веревке черпают воду и дают нам пить. Пилот предупреждает о высоком
содержании соли в Каспийской воде. Но вкус воды не соленый: находимся уже в
потоке пресной воды устья Волги. Есть ничего не дают. К вечеру причаливаем к
пристани. Все еще сидим со связанными руками и ногами. Обрушивается на нас
целая армада комаров. Наслаждаются они немецкой кровью, а у нас нет никаких
средств обороны. Вся поверхность тела предоставлена в корм этим кровожадным
насекомым. Залезают в уши и нос, оставляя опухоли больших размеров. Чтобы