"Клаус Фритцше. Воздушный стрелок " - читать интересную книгу автора

хотел стать кадровым офицером. И поэтому было само собой разумеющимся, что
я, младшенький, тоже смогу это сделать.
Я продержался в Наполе 4 года, все больше и больше сползая вниз по
школьной успеваемости, а также в оценке меня со стороны как воспитателей,
так и товарищей из класса. Это вело к отпочкованию и такому расположению
духа, который называют сегодня депрессией. Вокруг меня все крошилось. Когда
после пасхи 1937 года была закончена 4-я гимназическая ступень, кучка
поступавших в 1933 году состояла лишь из пяти "переживших". Между тем
образовавшаяся брешь была заполнена так называемыми "восстановительными"
учениками. Это были отобранные спортивные юноши из настроенных на
национал-социализм семей, с успехами которых мы, "старики", не могли
конкурировать.

Особенными событиями в жизни наполеанцев были так называемые маневры.
Это были почти военные учения с ежедневными марш-бросками на дистанцию до 50
км и крупными военными играми, к месту проведения которых с разных
направлений выдвигались учащиеся имевшихся на тот момент 12 школ Напола. Мы
повидали много мест в Германии, но из-за разбитых на маршах ног и
экстремальной усталости, предпочтительнее было просто свободное от школьных
дел время.

Моя ненависть к Наполе более возросла после того, как у нас появились
люди в форме СС и путем наблюдения и обмера тела и головы, приступили к
оценке школьников на предмет расовой принадлежности. Раздевшись до гола,
каждый ученик представал перед комиссией и получал одну из 9 категорий,
среди которых первая была "германская", а последняя - "негроидная". Мои оба
брата получили 2-ю и 3-ю расовые категории. Я же получил 7-ю и чувствовал
себя как отчисленный.

Непосредственно перед началом летних каникул 1937 года я, после
проведенных в дождь и холод "полевых учений", с высокой температурой прибыл
в школьный лазарет. Диагноз: Плеврит. Еще не совсем выздоровевшего, главный
врач отпустил меня за день до отъезда на летние каникулы, и заметил: "Дома у
тебя будет более хороший уход, нежели здесь."
На мой вопрос по поводу открепительной справки, он ответил: "К чему ?
Завтра уже не будет никаких занятий или спортивной подготовки." Так думал
врач. Но руководитель учреждения думал иначе.
В ночь на день отъезда была объявлена ночная тревога ! Это означало,
что через 5 минут ты обязан стоять на плацу в строю с полной боевой
выкладкой. Но ввиду того, что я себя считал не совсем выздоровевшим
пациентом, то на плац вышел в тренировочной одежде. На вопрос командира
сотни по поводу наличия справки об освобождении, я, естественно, ответил
негативно.
"Итак, быстро в казарму, и сюда в полной выкладке !". Таков был его
приказ.
Моя реплика по поводу сказанного врачом осталась без внимания. Мне
ничего не оставалось, как только подчиниться. А когда я появился на плацу,
то колонны уже давно ушли. Был объявлен учебный марш-бросок на 25 км.
Меня ожидал командир взвода и водитель, сидевшие в джипе гимназии,
который был без тента. Мы последовали по пути колонн. Было раннее утро,