"Карло Фруттеро, Франко Лучентини. Дело Д., или Правда о "Тайне Эдвина Друда" [D]" - читать интересную книгу автора

по ложному следу? -- Жаба сразу же переходит в наступление. -- Да, Джаспер
обезумел от ревности и решает избавиться от своего племянника, ну и что с
того? Да за такую, с позволения сказать, тайну я не дал бы даже того жалкого
гроша, который стоил этот журнальчик!
-- Здесь указано, шиллинг, синьор, -- назидательно вставляет Лоредана.
Пристав улыбается ей сквозь облако сигаретного дыма, но голос его,
когда он обращается к Жабе, полон искреннего сожаления.
-- Нет-нет, любезный. Боюсь, я вынужден не согласиться с вами. Диккенс
создавал произведения, рассчитанные на широкую публику, но это ни в коем
случае не означает, что он позволял себе писать небрежно или плоско. Следует
также упомянуть о том, что Достоевский относился к нему с восхищением,
граничившим с обожествлением. В самом деле, во многих его работах, и
особенно в "Униженных и оскорбленных" -- доктор Уилмот поправит меня, если я
ошибаюсь, -- мы можем обнаружить явное влияние Диккенса.
Доктор Уилмот его не поправляет, и Порфирий Петрович, извинившись за
отступление, продолжает:
-- Короче говоря, я утверждаю, что Джаспер -- это отнюдь не заурядный
лицемер, скрывающий под доброжелательной улыбкой презрительную усмешку, не
дешевый злодей из романов с продолжением (история Раскольникова, кстати,
также впервые публиковалась отдельными выпусками в журнале "Русский
язык").[19] Джаспер -- человек сложный, страдающий. Его привязанность к
Друду искренна и естественна, в его отношении к племяннику нет ничего
фальшивого. Его совесть отчаянно восстает против...

[19] Ошибка авторов: роман "Преступление и наказание" впервые напечатан
в журнале "Русский вестник" за 1886 г.

Мы не сомневаемся, дорогой читатель, что никому не придет в голову
прервать эту искусную защиту Джаспера (имеется в виду Джаспер как
литературный персонаж, а не как обвиняемый, поскольку его предполагаемая или
доказанная вина пока не рассматривается). Но отвлечемся на мгновение и
рассмотрим два подхода к роману, которые уже начали оформляться в процессе
заседания, хотя до убийства Эдвина Друда еще далеко (если он вообще был
убит).
Представителей первого подхода можно отнести к школе Порфирия
Петровича, а потому назовем их порфирианами. Они считают, что ТЭД не столько
детектив, сколько психологический триллер. Или даже психиатрический триллер,
если принять во внимание особую роль опиума в романе.
Представителей второго подхода мы отнесем к школе незабвенной Агаты
Кристи и присвоим им славное имя агатистов. Агатисты настаивают, что роман с
самого начала представляет собой чисто детективную историю, а значит,
предполагает неожиданную развязку.
Обрывки фраз, доносящиеся до нас с разных концов конференц-зала,
однозначно свидетельствуют: борьба двух лагерей уже началась.
-- ...натура убийцы. И, с моей точки зрения, именно это автор...
-- ...ничего против психологии не имею, но только при условии, что...
-- ...должен быть кто-то другой, поскольку в подлинном детективе первый
подозреваемый никогда...
-- ...если только он сам не сфабриковал свидетельства, которые
указывают на его вину и которые впоследствии должны на поверку оказаться