"Георгий Георгиевич Фруменков. Узники Соловецкого монастыря " - читать интересную книгу автора

входим. Оно имеет форму лежачего усеченного конуса из кирпича, в длину
аршина четыре, шириною сажень, высота при входе три аршина, в узком
конце полтора. При входе направо мы видим скамью, служившую ложем для
узника... На другой стороне остатки разломанной печи. Стены... сырые,
заплесневелые, воздух затхлый, спертый. В узком конце комнаты
находится маленькое окошечко вершков шесть в квадрате; луч света,
точно украдкою, через три рамы и две решетки тускло освещает этот
страшный каземат. При таком свете читать можно было в самые светлые
дни и то с великим напряжением зрения. Если заключенный пытался через
это окно посмотреть на свет божий, то его взорам представлялось одно
кладбище, находящееся прямо перед окном. Побыв около получаса в
удушающей атмосфере каземата, становится душно, кровь приливает к
голове, появляется какое-то безграничное чувство страха... У каждого
побывавшего здесь, будь он самый суровый человек, невольно вырывается
из груди если не крик ужаса, то тяжелый вздох и с языка слетает
вопрос: "Неужели здесь возможна жизнь? Неужели люди были настолько
крепки, что выносили года этой гробовой жизни"(37).
В делах монастырского архива найден доклад от 12 октября 1779
года наместника иеромонаха Симона архимандриту Иерониму такого
содержания: "По многократной меня просьбе П.И. Кальнишевского для
надобности ему к исправлению и перекрытию кельи, в которой он живет,
что от дождя великая теча происходит, от чего и платье у него гниет, и
просит ваше высокопреподобие приказать особливо, сверх монастырских
нанятых в плотничную работу работных, на его счет нанять четырех
человек и весной с прочими монастырскими работными прислать с
показанием на его имя, кто и какими ценами"(38).
Архимандрит "уважил" просьбу узника. За деньги Кальнишевского
отремонтировали каземат, в котором он томился.
Тюремный режим отличался исключительной строгостью П.
Кальнишевский находился в клетушке безвыходно, был заживо замурован.
Ворзогорские крестьяне рассказывали П. Ефименко, что "атамана казаков"
выводили из камеры лишь три раза в год: на пасху, преображенье и
рождество. Из архивных документов не следует и этого.
В летнее время четыре человека посменно охраняли Кальнишевского,
в то время как в карауле при всех прочих арестантах, содержавшихся в
это время в казематах, находилось поочередно по двое солдат. Зимой
каземат охраняли трое солдат, в то время как на всех других арестантов
приходилось по одному караульному(39).
Персональный состав стражи был постоянным. Как правило, одни и те
же караульные, причем самые надежные солдаты монастырского гарнизона,
на протяжении многих лет охраняли Кальнишевского: Иван Матвеев, Антон
Михайлов, Василий Нестюков, Василий Соханов. Бывший кошевой был
закреплен за этими солдатами, он имел, так сказать, "личную охрану".
Возглавлял караул, стороживший "великого грешника", сам начальник
соловецкого отряда - офицер.
Всесильный временщик Г. Потемкин не забывал своего "закадычного
друга". Он периодически запрашивал синод, жив ли еще
Кальнишевский(40).
Как известно, Кальнишевскому должны были выдавать по одному рублю
в сутки за счет конфискованных войсковой казны и имущества. Это