"Георгий Георгиевич Фруменков. Узники Соловецкого монастыря " - читать интересную книгу автора

спокойным духом приближающегося конца своей жизни". Это решение
Кальнишевский не без юмора обосновывает тем, что за 25-летнее время
пребывания в тюрьме к монастырю он "привык совершенно", а свободой
сейчас "и здесь наслаждается в полной мере"(43). Но чтобы провести на
воле "остаток дней безбедно", освобожденный просит сохранить за ним
арестантское денежное довольствие - по рублю на день.
Царь удовлетворил названные просьбы кошевого. 17 августа 1801
года соловецкий архимандрит сообщил Мезенцову, что Кальнишевский
принял "милости с достодолжным нижайшим благодарением". Но свободой
"наслаждался" Кальнишевский недолго. В 1803 году он скончался.
Могила Кальнишевского находится на главном дворе Соловецкого
кремля перед Преображенским, собором, рядом с могилой Петра Толстого.
До сих пор на ней лежит надгробная плита из серого отполированного
гранита, "украшенная" ханжеской эпитафией, составленной монахами:
"Здесь погребено тело в бозе почившего кошевого бывшей некогда
Запорожской грозной Сечи казаков атамана Петра Кальнишевского,
сосланного в сию обитель по высочайшему повелению в 1776 году на
смирение. Он в 1801 году, по высочайшему же повелению, снова был
освобожден, но уже сам не пожелал оставить обитель, в коей обрел
душевное спокойствие смиренного христианина, искренно познавшего свои
вины. Скончался 1803 года, октября 31 дня, в субботу, 112 лет от роду,
смертью благочестивою, доброю".

М. Колчин передает услышанную им в монастыре легенду о
Кальнишевском. После длительного заключения кошевого вдруг якобы
выяснилось, что узник - невинный страдалец. Поэтому царь, освободив
его, захотел хоть чем-нибудь вознаградить атамана казаков за
перенесенные муки и велел спросить у него, чего он хочет себе в
награду.
- Стар я стал, - отвечал Кальнишевский, - мирские почести меня не
прельщают, богатство мне не нужно, не прожить мне и того, что у меня
есть, одна у меня забота: приготовить себя к будущей жизни, а нигде я
этого не сделаю так хорошо, как в сей святой обители; потому первая
моя просьба дозволить мне дожить свой век в Соловках, а вторая
просьба, если царь-батюшка хочет меня пожаловать, пусть он прикажет
выстроить для преступников настоящую тюрьму, чтобы они не маялись, как
я, в душных казематах крепости(44).
Этот вымышленный диалог обошел работы исследователей, проник в
периодическую печать(45), превратился в быль, которой объясняется
новый тур строительства тюремных помещений в Соловках, предпринятый в
начале XIX века.
Предание, записанное Колчиным, не имеет под софой абсолютно
никакого реального основания.
П. Кальнишевский явился жертвой национально-колониальной политики
царизма. Он оказался без вины виноватым.
Если верить легенде, то можно подумать, что Александр I осудил
деспотизм своей "венценосной бабки" и извинился перед Кальнишевским.
Этого не било. Царь не чувствовал угрызений совести. В деле
Кальнишевского Александр I сохранил верность обещанию, данному в
программном манифесте 12 марта 1801 года: поступать "но законам и по