"Асука Фудзимори. Микрокосм, или Теорема Сога " - читать интересную книгу автора

представляли очевидную ценность. Глаза солдат светились радостью и
облегчением.
Гарнизон Порт-Артура получил последнюю партию штыков в конце июня,
перед тем как замкнулось кольцо окружения. Слегка заржавевшие за долгую
дорогу аргументы в международном диспуте "царь или микадо" заняли свои места
на стволах винтовок.

Хитоси Сога тем временем учился в ближайшей школе. Когда ему
исполнилось двенадцать лет, он осознал, что его мать проводит время с чужими
мужчинами. Со многими чужими мужчинами. Его товарищи знали об этом еще
больше. Перемыть косточки неверной жене соседа - любимая тема родительской
беседы за вечерней трапезой. К тому же иные из их родителей, точнее иные из
их отцов, знали мамашу Сога... весьма близко. Снаружи и внутри.
Чуть ли не на каждой переменке бедняга Хитоси слышал:
- Слышь, Сога, а твоя мать-то потаскуха!
- Сога, а мой папаша вчера твою мамашу трахнул!
- Ха-ха, и мой пес ей вчера сунул!
Малолетки, свидетели осуждения матери одноклассника, стремились придать
этому порицанию осязаемость и колотили Хитоси при выходе из школы. Учителя,
очевидцы избиения, не знали, что предпринять. С одной стороны, чем
провинился этот мальчик? С другой стороны, заступаясь за него, они как бы
оправдывают его мать. Ни один из них не хотел, чтобы его заподозрили в
сочувствии к этой женщине, особенно те, кто сам с ней имел дело.
Матери одноклассников вдруг вспомнили о своей поруганной чести. Разводы
тогда не практиковались. Мало кто из них отважился бы противостоять матери
Сога, не говоря уж о самом главе семьи. Поэтому несчастные женщины,
обливаясь слезами, доверяли свои печали детям. Сначала принимались за своих
мужей... потом переключались на мужа мамаши Сога. Сама она при этой смете
лишь подразумевалась. Естественно, что сынок этой дряни автоматически
включался в перечень как принадлежность. Детишки уважительно выслушивали
родительниц и рьяно бросались восстанавливать поруганную справедливость.
Каждый день одноклассники группой из десяти-пятнадцати человек ловили Хитоси
и отделывали его что хватало сил. Нежные сверстницы терпеливо ждали
окончания расправы, чтобы подойти и плюнуть на валяющегося на земле
казненного преступника.
Побитый Хитоси плелся домой, бормоча единственное утешение:
- Я Сога. Истинный Сога.
Как он и надеялся, матери дома не оказывалось. Он не плакал. Заплакал
лишь в первый раз. Он терпел побои и унижения без слез и без криков.
Возвращалась домой мать в сбитом набок и плохо завязанном кимоно, напевая,
начинала готовить пищу. Увидев побитую физиономию сына, восклицала:
- Бог мой, милый, что с тобой?!
- Упал.
- Опять? Какой же ты неуклюжий. Увидел бы тебя отец...
Она обнимала мальчика, утешала его, вела в ванную, обмывала синяки,
смазывала царапины йодом и ставила примочки. Боль исчезала, Хитоси видел
перед собой ангела. Нет, они ошибаются. Нет, невозможно, они не знают его
маму, не знают, какая она добрая и нежная.
Дети, конечно, не знали, но многие из взрослых получили свою дозу
доброты и нежности мамаши Сога. Из Маньчжурии возвращались раненые,