"Лука Ди Фульвио. Чучельник " - читать интересную книгу автора

болезнь, о которой толкует профессор. А может быть, не только в этом дело?
Может быть, ее тревожит нечто скрытое в душе самого профессора Авильдсена?
Что-то исходит из его нутра и разливается в воздухе. Резкий щелчок диктофона
оторвал ее от смутных мыслей. Она вытащила кассету и перевернула ее. Потом
снова нажала клавишу записи. Письма и звонки без достаточного основания
ввели в действие защитный механизм. Джудитта устыдилась своих мыслей о
профессоре Авильдсене и сосредоточилась на лекции. Экзамен по антропологии
станет ее цветком в петлице, она очень надеется получить высший балл. Этот
курс знаменит не только странными теориями профессора, но и количеством
студентов, которых он заваливает на каждой сессии. Снисхождения от
профессора Авильдсена не жди. Он весьма оригинально трактует предмет, и
бедные студенты после многочисленных пересдач готовы Бога молить за низший
балл, только б не исключили. Но Джудитта себе этого не позволит. Чтобы
пробить дорогу в жизни, она должна быть первой во всем.
- Болезнь столь же глубоко укоренилась в человеческом существе, сколь и
Смерть, - развивал свою мысль профессор. - Это сигнал трубы перед последней
битвой... Или, если вам не нравятся громкие метафоры, звонок в дверь. Смерть
стоит за дверью лишь до тех пор, пока держатся замки, засовы и петли.
Следовательно, изучая человека, мы изучаем Смерть. Мне надо от вас, чтобы вы
окунулись в этот темный омут. Когда вы поймете, что выбраться из него
невозможно, только тогда сможете поучаствовать в великом пиршестве всех
народов.
Профессор Авильдсен спустился с кафедры и пошел по центральному
проходу. Поднялся по ступенькам, глядя прямо перед собой в стену, заляпанную
грязными ладонями студентов. Те поворачивали головы ему вслед, ставили локти
на столешницы, роняли книги, бормотали извинения. Счет шел на секунды.
Двадцать семь ступенек. Ступенька в секунду. Он чувствовал свою власть.
Когда дошел до площадки, вытянул руки, уперся ладонями в стену и театрально
свесил голову набок.
- Подобно тому, как материальный мир есть лишь сцена, и на ней
разворачивается игра первобытных образов, которые становятся аллегориями, -
вновь заговорил он голосом чревовещателя, повернувшись к аудитории спиной, -
точно так же и физическое тело - сцена, где играют образы сознания.
Тут он обернулся.
- Физическая болезнь - это лишь внешнее проявление насильственного,
ожесточенного воспевания "Я" в противовес "Оно". Способ помнить не о
Смерти... а о своей смерти. После меня метаморфозы продолжаются, жизнь
Творенья продолжается... но жизнь Творенья, а не моя жизнь! На этом основаны
многие антропологические теории, которые я опровергаю. Они берут некую
область и проповедуют: архетипы, тема предков... Нет! Знаете, где гнездится
воображаемая и обожествляемая социальная природа человека? В Болезни.
Болезнь - это клей. Он объединяет нас, превращает в общность, чтобы мой
страх стал твоим страхом и его страхом. Но это обман. Страх остается моим,
болезнь остается моей, и я продолжаю воспевать, навлекать, изгонять ее.
Больной... - Дальше он говорил, скандируя каждое слово, спускаясь вниз по
ступенькам к щиту своей кафедры. - Больной не есть невинная жертва
несовершенства природы... он проводник, агент самой Болезни.
Авильдсен нацелил палец в блондинистого парня в третьем ряду.
- Вот чего я хочу от тебя... - палец переместился на другого, - и от
тебя... - на девушку, - и от тебя, - и еще на десятерых, - и от тебя, от