"Лука Ди Фульвио. Чучельник " - читать интересную книгу автора

опускалась налитая грудь. Профессор глубоко вдохнул - один, два, три раза.
Голова кружилась, его мутило, ноздри заполнил тошнотворный запах. Он
согнулся пополам. Потом, прерывисто дыша и ничего не видя от слез,
застилавших глаза, он открыл дверцу машины и включил зажигание.
Джудитта уже спустилась по лестнице и глянула через дорогу. Какой-то
человек, ухватившись за крышу машины, то и дело сгибался и выпрямлялся,
снова исчезал и опять выныривал. Его шатало из стороны в сторону. Девушка
узнала профессора Авильдсена. Повинуясь своему милосердному призванию,
Джудитта бросилась через дорогу. Но не успела: он уже отъехал. Среди мусора,
который нынче никто и не думал убирать, на тротуаре расползалось желтоватое
пенное пятно.
- Свежая блевотина, - прокомментировал за ее спиной толстяк и громко
заржал.

IV

У полицейского Аугусто Айяччио пересохло во рту. Он протянул руку к
тумбочке и, взяв стакан с водой, сделал несколько глотков. На минуту стало
легче, потом сухость появилась снова. Он протер уголки губ большим и
указательным пальцами и вновь вытянулся на постели. Жесткие простыни
напомнили детство, и ему стало не по себе. Воспоминания о детстве никогда не
доставляли ему удовольствия.
Больничные стены были выкрашены зеленоватой краской примерно на высоту
двух метров, дальше шла побелка. На уровне спинок двух стульев для
посетителей к стене была прилеплена прозрачная пленка. Окно справа выходило
на городскую улицу, что тянулась до самого порта, и на ней уже скопились
горы мешков с мусором, которые никто не вывозил. Красноватые отблески
рассвета, разбудившие его, становились все ярче в прорезях жалюзи,
выкрашенных, как и стены, в зеленый цвет. Слева от кровати высилась
капельница с физраствором, рядом тумбочка, верхний ящик которой был пуст, а
в нижнем лежали утка и тапочки. За ними была дверь в длинный коридор, по
которому то и дело сновали, цокая каблучками, сестры и шаркали шлепанцами
больные.
- Ангиография, особенно боковые снимки, показала сглаженность формы
каротидного синуса, то есть внутричерепной части сонной артерии, а также
деформацию канала зрительного нерва, - объяснял ему замглавврача, словно
повторяя заученный урок.
Войдя в комнату, доктор обмахивался какой-то папкой (Айяччио понял, что
это его история болезни). В этом помахивании ему почудился укор, как будто
сведения, содержавшиеся в истории болезни, были достойны порицания. Таким же
укоризненным тоном доктор спросил полицейского, правда ли, что у него не
имеется ни одного родственника, и, получив утвердительный ответ, развел
руками, сокрушенно вздохнул, придвинул к кровати стол и после паузы,
сопровождавшейся неодобрительным покачиванием головы, объявил:
- Видите ли, вы ставите нас в крайне сложное положение. Как правило,
больному мы сообщаем лишь то, что предписано врачебным уставом, а
родственникам говорим уже все как есть, ибо решение в данном случае за ними.
Надеюсь, вы поймете нас правильно...
Далее последовала длинная, вымученная речь, полная оборотов типа
"видите ли", "при всем желании", "положение воистину серьезное", "как ни