"Лука Ди Фульвио. Чучельник " - читать интересную книгу автора

вырос, Джакомо зашел всего один раз - когда осматривал квартиру перед
покупкой.
Собственно, выбрал он ее из-за обилия света. Поскольку много лет назад,
когда был совсем еще молод, он пообещал кое-кому много света.
Переезд занял у него несколько месяцев. Он как будто с мясом отрывал
себя от убогой однокомнатной квартиры, где холил свое одиночество без малого
пятнадцать лет. Но в конце концов знакомая дизайнер по интерьерам -
тридцатилетняя дама с огненно-рыжими волосами и мощной грудью - вызвалась
привести квартиру в пристойный вид. Сказала, что денег не возьмет. В
гостиной еще шел ремонт, когда они очутились в одной постели. Начался один
из множества кратких, неохотных романов - без страстей, без всплесков.
Амальди стягивал брюки и зарывался в ее рот, в ее плоть меж потных от летней
жары ягодиц, в ее объемные груди и в свое прошлое. Женщины его чувствовали -
это было всегда - и не требовали того, чего он был не способен им дать.
Потом роман закончился так же, как и начался, - без обид, без сожалений. А
вместе с ним закончился и ремонт. Стены были окрашены в нежно-апельсиновый
цвет, что независимо от времени суток создавало в квартире иллюзию заката.
Два раскладных дивана были задрапированы тканью мягкого зеленого цвета,
приглашавшего к отдыху. Из старой двери сеновала был вырезан низкий столик,
на пол настелили безупречный ламинат, сверху положили китайский ковер,
который, как заверила дизайнер, был выгодным приобретением и еще более
выгодным капиталовложением. Стены скрылись под картинами, гравюрами и
полками, сплошь уставленными книгами по искусству, романами и безделушками,
но не дешевыми стекляшками, а подлинным антиквариатом. Среди них была
статуэтка негра в ливрее, который с улыбкой протягивал руку, куда во время
оно добрые сограждане клали монетки, и, если нажать на невидимый рычажок,
лакей сжимал кулак и, не переставая улыбаться, прятал подаяние в карман,
якобы для несчастных черных рабов. Антикварными было и помятое медное
переговорное устройство, принадлежавшее бог весть какой трансатлантической
компании, и рыбьи скелеты, и странные хоботные животные, напоминавшие
увеличенных поросят святого Антония, и немыслимые водные растения - предки
то ли анемонов, то ли каракатиц, и две вырезанные из дерева конские головы,
прежде украшавшие какую-то экзотическую колонну, и древние аптечные склянки,
и прочая ерундистика, которую Амальди не удостаивал и взглядом. В остальном
же квартира была пуста. Конец романа поставил точку под украшением
интерьера. Правда, в спальне имелись кровать, тумбочка, на которую Амальди
поставил будильник, и кресло, куда сваливал одежду. В кабинете был гардероб,
где кучей громоздились майки, носки, мятые костюмы и ботинки. В столовой -
ничего, если не считать двух так и не распечатанных, покрытых пылью коробок;
на кухне два стула и стол, за которым хозяин ел и работал. В гостиной с
потолка свисала стильная люстра из кованого железа и стекла, а по углам
располагалась высокотехнологичная подсветка; в прочих помещениях голыми
лампочками освещались начерно оштукатуренные стены: маляры так и не
дождались, когда хозяин остановится на каком-либо цвете. Амальди редко
выходил в гостиную, а уж на удобные диваны и вовсе не садился. Двустворчатая
дверь с панелями матового стекла почти все время оставалась закрытой.
Единственное, что Амальди сделал по собственной инициативе, так это
повесил на кухне страшенные выцветшие занавески в мелкий цветочек. После
смерти родителей он с этими нейлоновыми занавесками не расставался -
все-таки единственное воспоминание о детстве. Он хорошо помнил, как отец