"Франц Фюман. Суд Божий (про войну)" - читать интересную книгу автора

открыть по нему огонь за неповиновение приказу, если он побежит, значит на
самом деле произошло чудо и его можно отпустить с миром.
- Это еще что за выдумки?! - сказал фельдфебель. - А если он побежит к
партизанам?
- Пристрелить безо всяких! - ответил унтерофицер.
- А если он попробует просто убежать от нас?
- Пристрелить!
- Получается, что мы пристрелим его в любом случае! - заметил
фельдфебель. - Нет, это не годится, это не корректно!
- Надо, чтобы все по справедливости, - сказал обер-ефрейтор, - это ясно.
- Не исключено, что он побежит в нашу сторону, - проговорил
унтер-офицер.
- А это будет означать нападение, это ясно, - подхватил обер-ефрейтор,
- тогда стрелять без рассуждений.
Радист, ободренный дружеской дискуссией начальства, тоже решился
вставить слово:
- Но если мы его ухлопаем, кто будет нам готовить?
- Такую жратву всякий состряпает, - перебил его унтер-офицер, - нам
давно нужен хороший повар.
- Что верно, то верно, - подтвердил фельдфебель. Но тут же спохватился,
не уронил ли он этим свой авторитет; пристегнул футляр бинокля к портупее
и сказал шепотом: - Слишком много себе позволяете! Отставить разговорчики!
- Он бросил строгий взгляд на унтер-офицера, а потом сказал, что ситуация
предельно ясна. Сейчас они выйдут из укрытия и пойдут вперед. Если этот
парень не тронется с места или, черт его побери, пойдет по направлению к
узлу связи, его придется пощадить, но если он вздумает бежать или кинется
в направлении дозора-дело ясное: попытка к бегству или нападение, огонь
будет открыт немедленно.
Унтер-офицер что-то проворчал, но фельдфебель резким взмахом руки
оборвал обсуждение и выпрямился.
- Он снова повернулся сюда! Встать! Стрелковой цепью, вперед марш!
Агамемнон снова ощутил нервный толчок. Ему показалось, что чьи-то
взгляды сверлят ему затылок, он оступился, ноги его завязли в песке, и он
упал.
Падая, он увидел, как из укрытия выходят четверо, и быстро вскочил на
ноги.
"Так и есть, - подумал он. - Теперь попался".
Он часто думал, что произойдет с ним, если он когда-нибудь попадется, и
он решил, что в таком случае он будет спокойно стоять на месте и ждать,
как поступят немцы. Он полагал, что немцы могут поступить с ним
по-разному. Они могут прогнать его, они могут обругать и потом прогнать,
избить и потом прогнать, но они могут просто хлопнуть его по плечу и
сказать: "Пойдем, Агамемнон, старая ты свинья, в кабак, пропустим по
рюмочке".
А больше он ничего не мог придумать, сколько бы он ни прикидывал, что с
ним произойдет, если он попадется. И вот он попался. Он стоял не шевелясь.
"Выругают, - подумал он, но тут же быстро поправился: - Изобьют". Но когда
он увидел, как грозно, уперев винтовки прикладами в бедра и сжимая в руках
рукоятки автоматов, движутся на него солдаты - пальцы на спусковых
крючках, ни шуток, ни ругани, - ему стало страшно; его прежние мысли и