"Андрей Фурсов. Опричнина в русской истории - воспоминание о будущем" - читать интересную книгу автора

только не было времени, но который мог быть насильственно прерван.
Другой вариант - выкидывать белый флаг, растворяться в княжебоярстве, в
олигархической централизации, что означало опасность для государства, лично
царя и даже династии (достаточно вспомнить события марта 1553 года). Но был
третий вариант, неочевидный, на первый взгляд просто немыслимый, и он-то и
был реализован - Насиб Талеб назвал бы это "черным лебедем".
Третий вариант - предпринять нечто нестандартное и чрезвычайное,
выражаясь шахматным языком, Иван (а он играл в шахматы и по одной из версий
умер во время шахматной партии) должен был найти неожиданное продолжение,
ошеломив им противника. Царь нашел решение (и слово, которое - "нам не дано
предугадать, как слово наше отзовется"; тютчевское "слово" меняем на
"дело") - заложило основу особой власти в форме самодержавия и определило
ход русской истории на несколько веков. Словорешение называлось "опричнина".
Необычная форма - княжебоярский "комбайн" - вызвала к жизни и необычное,
чрезвычайное средство ее устранения, выковала своего могильщика.

В. Васнецов. "Царь Иван Грозный"
Опричнина - как много в этом слове...
3 декабря 1564 года, помолившись в Успенском соборе и картинно (царь
был большой лицедей) простившись с митрополитом Афанасием, членами Боярской
думы, служилыми людьми, царь с семьей и ближними людьми "погрузился" в
санный поезд и под охраной нескольких сот вооруженных людей отправился на
богомолье, увозя, к удивлению провожающих, государственную казну и наиболее
почитаемые иконы. Миновав Коломенское и Троицкий монастырь, он обосновался в
Александровой слободе, которая по сути была естественной крепостью.
Из Александровой слободы царь отправил письмо митрополиту, в котором
предъявлял обвинения в адрес боярства и духовенства, говорил о том, что
налагает на обидчиков опалу и отказывается от трона, поскольку не может
править (казнить и миловать) по своему уразумению. Отречение от царства и
одновременно опала - в этом есть определенное противоречие: налагать опалу
на высшие чины может только царь, а он-то как раз и отказывается от этой
"функции".
В то же время царские гонцы распространили в столице письма (по сути,
прокламации), в которых от имени царя говорилось, что опалы налагаются
только на бояр, и что на посадский люд гнева нет. Таким образом, царь
натравливал посадский люд на бояр, используя, выражаясь марксистским языком,
классовые противоречия и, находясь, используя уже другой язык, в режиме
активного выжидания. Выжидание это далось царю нелегко: он знал, что играет
ва-банк и что может проиграть - всего за один месяц, за декабрь 34-летний
царь постарел на несколько лет, ссутулился, облысел. Но паузу выдержал, не
сморгнул. Сморгнула противоположная сторона, хорошо помнившая июньский бунт
1547 года (когда толпа рвала боярина Глинского) и справедливо опасавшаяся
народного бунта.
5 января 1565 года депутация, состоявшая из "высокопоставленных лиц"
била Ивану челом сменить гнев на милость, возвратиться на царство и править
страной, как ему хочется. Условием возвращения Иван выдвинул признание
государевой воли единственным источником власти и закона. Царь становился
над верхушкой господствующего класса и ее институтами, и бояре согласились.
По сути это была революция внутри господствующего класса, ломавшая
двухсотлетние княжебоярские устои. Однако царь не был наивным человеком, он