"Мэтью Гэбори. Король пепла ("Хранители" #3)" - читать интересную книгу автора

потоки.
Эзра подумал о жестокости судьбы. Годом раньше племя и его дюны
поселились на границе империи Грифонов на основании незыблемого кодекса
провинций. Обычно в это время проходили большие празднества. Вереницы
торговых караванов тянулись по грифийским дорогам, купцы охотно платили
налоги, чтобы попасть в глубь страны и достичь Эль-Задина. В воздухе витал
запах специй, пота и ладана; в обжигающем пару красного чая заключались
выгодные сделки; лошади, ценившиеся на вес золота, словно вились в танце.
Единорог заволновался, почувствовав затхлый запах Харонии. В нескольких
десятках локтей от них, в извилине одной из дюн, умирал оазис. Эзра в
течение двух ночей безуспешно боролся, пытаясь спасти пальмы, пораженные
гангреной. Под бдительным наблюдением Единорога и своего сына он даже вскрыл
себе вены, чтобы живительная кровь потекла по стволам деревьев. Кровь эта
была фиолетового цвета, что являлось результатом мимикрии, происходившей в
его теле. Та самая кровь, которую исключенные из ордена муэдзины
святотатственно продавали под видом эликсира грифийской знати. Он знал, что
его дни сочтены, и нисколько не сожалел, отдавая природе пересыхающий ручей
своей жизни. Он едва не умер, так как был слишком слаб, чтобы довести до
конца свое жертвоприношение. О последней стадии у него сохранилось лишь
смутное представление. Искаженное лицо склонившегося над ним сына, шершавый
язык Хранителя, зализывавшего его раны, чтобы они быстрее зажили... На
рассвете Соум взвалил его себе на плечи и отнес в палатку, где он пролежал
неподвижно до самых сумерек.
Он вернулся в эти места, чтобы вознести молитву.
Чтобы помолиться пустыне слез, странствующим дюнам. Своей земле, своему
детству. Он не ведал, откуда взялась страстная привязанность к этому морю
песка. Возможно, от сознания того, что каждая песчинка была слезой Истоков.
Слеза, оставленная ликорнийцам в наследство, дабы они утоляли жажду,
чувствуя с каждым глотком, что все происходит благодаря слезам, пролитым
Единорогами Истоков.
Момент был переломный, но он не знал, начнется ли когда-нибудь другой
период. В точности как Хранители некогда оплакивали свой погибающий мир,
теперь он оплакивал гибель своего. Гибель Миропотока. Тем не менее он знал,
что оставалась еще хрупкая надежда - Януэль. Весть о нем облетела все земли.
Этот юноша, в чьем сердце жил Феникс, бросил вызов Харонии, он сплотил
остатки своей разгромленной лиги. Несколько друзей хранили ему верность;
зловещие воины яростно преследовали его. И все же зов Януэля прокатился эхом
по всему Миропотоку. Он воплощал в себе крохотную возможность обратить
течение времени вспять. Януэль был песчинкой, попавшей в громадный механизм
Харонии.
Этот образ понравился ему. Да, Януэль вполне мог бы быть родом из этой
пустыни. Песчинка, слеза, капля, в которую Волны вдохнули жизнь.
"Какой странный парадокс", - подумал Эзра. По опыту он знал, как трудно
чужеземцу понять, что каждая песчинка на самом деле была когда-то слезой.
Жемчужиной, которую могли выявить только слезы молящегося муэдзина. Умение
плакать входило в обязательный перечень. Это было долгом. И Эзра научился
плакать очень рано.
Он помнил, как впервые заплакал. То была темная, безлунная ночь, когда
он по повелению матери робко присоединился к ожидавшему его отцу, тот
растянулся прямо на песке, положив голову на бок Единорога. Эзра ясно помнил