"Нина Габриэлян. Хозяин Травы" - читать интересную книгу авторане ляпни при нем. Не ребенок, а наказанье!
Я хохотал, Полина тоненько подхихикивала, чешуйчатокрылая и реснитчатоглазая Психея, цепляясь ломкими пальчиками за края трещинки, пыталась выпростать наружу свое бесформенное тельце. Не знаю, чем она зацепила меня? Ведь не внешностью же. Наверно, все дело было в снах. Да, точно - в снах. Днем я был преуспевающий поэт-переводчик, редактор престижного издательства. Но по ночам... По ночам мир оборачивался ко мне совсем другой стороной. Он вдруг обнаруживал в себе текучесть, зыбкость, способность к необычным превращениям. Один из таких фрагментов моей ночной жизни повторялся особенно часто. Будто я в нашей квартире на Университетском, и отец в трусах и майке сидит за обеденным столом, и в руке у него - бритва. А рядом с ним в розовом халате стоит наша соседка с седьмого этажа тетя Клава. "Что, сынок, соскучился по нас? - ласково спрашивает отец и взмахивает бритвой. - Иди к нам". - "Иди, - повторяет тетя Клава, и в руке у нее тоже появляется бритва. - Ты что, не узнал меня? Я твоя мама". И я вскрикиваю и бегу от них по коридору. Там, посреди двора, залитого солнцем, стоит пустое черное кресло-каталка на высоких колесах, а сзади него улыбается тетя Клава: "Ну что ты, глупыш? Иди ко мне, спатки пора". И я вижу, что кресло все усеяно мелкими белыми улитками... И то ли в рисунках этой девочки было нечто, наводящее на мысль о том, что и ей знакома ночная сторона жизни, то ли... Не знаю. Когда раздался телефонный звонок и в трубке еле слышно, как будто звонили по крайней мере из созвездия альфы Центавра, прошелестело говорите в трубку, я вас почти не слышу". - "Я только хотела спросить, - прошептали в трубке, - вы действительно хотите, чтобы я пришла к вам? Вы мне Верлена обещали". Я решительно не помнил ни о каком Верлене, но... "Действительно, действительно! Я буду вам очень рад! Записывайте адрес". - "Я записываю", - донеслось из трубки - тихо-тихо, еле различимо. Когда я открыл ей дверь, она стояла, склонив голову набок, и то ли радостно, то ли испуганно смотрела на меня. Одета она была все в ту же красную юбку и серую кофту. - Как вы хотите, сперва кофе попьем, а потом, чуть попозже, пообедаем? Или сразу обед? - Не знаю... Как в вашем доме принято... - Да никак особенно не принято. Вы во сколько завтракали? - Я утром пила молоко. - Так вы голодная? Тогда быстренько накрывать на стол. Вон там, в серванте, - тарелки и чашки. Вернувшись из кухни с банкой соленых огурцов, я увидел, что девочка листает томик Пушкина. - Вы любите Пушкина? - спросил я. - Нет, что вы! Его значение сильно преувеличено. - Вот как? - улыбнулся я. - Он ведь не создал ничего оригинального. Все это перепевы из европейской поэзии, - наставительным тоном пояснила девочка. - Ой, может быть, я вас обидела? -Да нет... - Ее самоуверенность позабавила меня. - Вот колбасу режьте. |
|
|