"Паулина Гейдж. Искушение фараона " - читать интересную книгу автора

закрывали теперь плотные, похожие на перья пальмовые листья, приятно
шелестевшие в темноте. История вошла в моду - не та история, в изучение
которой так самозабвенно погружался Хаэмуас, а рассказы и байки о походах и
полководцах, о чудесах и трагедиях далекого прошлого. Такие
рассказчики-проводники наводняли все рыночные площади Мемфиса, готовые
обобрать до нитки и богатых купцов, и благородных царедворцев в обмен на
свои россказни, выдуманные на потребу толпе, уснащенные для пущей остроты
еще и смачными подробностями дворцовых скандалов, которым уже сто, а то и
тысяча лет. Обломками камней люди выдалбливали свои имена, а иногда и
какие-нибудь мыслишки на Белой стене - внешней ограде храма Птаха - и даже
на воротах храмов правителей в старом районе Анк.
Для охраны городских памятников Хаэмуас стал нанимать на службу мощных
хурритов. Если нарушителя хватали на месте преступления, в наказание его
несильно били, против чего отец Хаэмуаса, высокородный Рамзес, совсем не
возражал. "Возможно, дело в том, что ему безразличны древние памятники, -
размышлял Хаэмуас во время пути. Пальмы стали редеть, и вот уже над головой
вновь показалось черное ночное небо. - Больше всего его занимают собственные
монументы, которые останутся потомкам, а также захват, если на то есть хоть
малейшая возможность, более древних памятников, которые тоже должны служить
прославлению его персоны.
Милый отец, - думал Хаэмуас, усмехаясь про себя. - Безжалостный,
надменный и вероломный, и все же при случае умеющий блеснуть царской
щедростью и благородством. Со мной ты всегда был более чем щедр. Интересно,
сколько же жалоб поступает тебе в мой адрес от чужаков - разрушителей наших
святынь? Три четверти населения Мемфиса составляют чужестранцы, они
преклоняются перед нашим умением вести хозяйство и перед нашей строгой
иерархией. И за что только ты их так сильно любишь?" Хаэмуас почувствовал,
что носильщики шли теперь по какой-то твердой поверхности, и ночная тьма
чуть поредела в ярком свете городских огней. Они миновали тихий район Анк,
где теснились бесчисленные храмы и где царили сейчас полная тишина и мрак,
лишь время от времени прорезаемый одинокой вспышкой факела, которым раб
освещал дорогу жрецу, спешащему на ночное богослужение. За высокими, едва
различимыми в сумраке пилонами и стройными колоннами начинался район Птаха,
в центре которого возвышался храм могущественного бога, а далее простирался
район великого фараона, ограниченный двумя каналами, ведущими к Нилу. Дворец
фараона то пребывал в полном забвении, то перестраивался многими поколениями
правителей - так повелось с незапамятных времен. Вот и сейчас Рамзес многое
изменил здесь, добавив пышности и богатства. В непосредственной близости от
дворца, от царских кладовых и мастерских теснились убогие хижины самых
последних бедняков.
Цитадель Белой стены простиралась теперь справа от Хаэмуаса: краем
глаза он заметил ее высокий, серый в ночной мгле силуэт, а носильщики уже
миновали это место и входили в район к северу от стены, где располагались
имения Хаэмуаса и многих других знатных господ. Это был целый город,
защищенный от шума и вони южной стороны, где обитали чужеземцы - ханаанеи,
хурриты, кефты, хетты и прочие берберские племена. Они поклонялись Ваалу и
Астарте, шумно и грубо вели свои дела с египтянами.
Хаэмуас нередко посещал имения знатных чужестранцев, дома которых
являли собой как бы зеркальное отражение изысканных и тихих жилищ египетской
знати северной стороны. Отец доверял ему вести многие государственные дела,